–Ничего, – лучезарно улыбнулся Родрик, в свете солнца я машинально отметила для себя, что зубы у него, как на подбор белые и ровные, а потрудившийся над ним стоматолог безусловно заслуживает похвалы – не знаю, что это было, коронки, виниры или еще какой хитрый способ вернуть себе утраченную с годами красоту улыбки, но выглядело в итоге всё более, чем достойно. Правда идеальные зубы явственно контрастировали с помятой наружностью и оттого сразу бросались в глаза своей ненатуральностью.
–Тогда почему ты остановился? – в недоумении спросила я.
–Снизошло озарение, Рода, – выдержал театральную паузу британец, – я только что осознал, что с тобой мне нравится не только пить, но и просто смотреть на океан.
–Ты точно ко мне не клеишься? – с показной настороженностью прищурилась я.
–В таком случае я бы непременно поцеловал тебя, пока мы были в гаритас – в Пуэрто-Рико этот обычай бытует среди влюбленных парочек, сколько я себя помню, -ухмыльнулся в ответ мой спутник, а в следующее мгновение мы уже вместе захохотали над этой заведомо абсурдной идеей и, не переставая смеяться, продолжили спуск.
ГЛАВА XII
В Старый Сан-Хуан я влюбилась с первого взгляда, и, если бы не изматывающая жара, особенно явственно ощущавшаяся на вымощенных брусчаткой улицах, я бы гуляла по этому удивительному месту до позднего вечера. Бруски носили название «адекинес» и, как просветил меня всезнающий Родрик, когда-то использовались в качестве балласта для отплывающих из порта испанских галеонов. Со временем покрытие приобрело голубоватый оттенок, а на солнце раскалялось так, что на нем можно было смело жарить яичницу. Впрочем, на узких, крутых улочках Вьехо Сан-Хуан можно было найти достаточно тенистые участки, где мы и спасались от зноя, параллельно изучая разноцветные фасады старинных зданий. Все исторические постройки великолепно сохранились до наших дней и, по всем признакам, регулярно подвергались реставрации, поэтому ни один из домов не выглядел ветхим и обшарпанным, хотя их уютные балкончики с обвитыми буйной растительностью коваными решетками словно сошли со страниц Сервантеса и Лопе де Веги, а характерные особенности архитектуры прямо отсылали к колониальному направлению в искусстве зодчества. Здесь всё было пронизано дыханием давно минувшей эпохи – посвященные ключевым событиям в истории острова скульптурные композиции, изящные фонтаны, впечатляющие административные сооружения, где и по сей день размещались структурные подразделения государственных органов, а также огромное количество музеев с поистине уникальными фондами, начиная от собрания редких рукописей и африканского наследия и заканчивая археологическими находками и музыкальными инструментами. А еще в Старом городе располагалась потрясающе красивая церковь Игнасио-Сан-Хосе – старейший из католических храмов западного полушария, притом, построенный в готическом стиле. Правда, в отличии от большинства памятников культуры церковь находилась далеко не в лучшем состоянии, с ее белых стен повсюду отваливались куски внешней отделки, а табличка на входе гласила, что на объекте проводится реконструкция, однако, как поведал мне Род, храм не открывал своих дверей уже на протяжении десятка лет, и ответственные за ремонт чиновники до сих пор не давали прогнозов касательно ориентировочных сроков его завершения.
Церковь Игнасио-Сан-Хосе, когда-то служившая и обителью доминиканцев, и резиденцией иезуитского ордена, замыкала с севера исторический квадрат, образованный центральной площадью Пласа-де-Сан-Хосе. В сердце этого колоритного анклава возвышалась статуя основателя города и первого губернатора Пуэрто-Рико Хуана Понсе де Леона, изобразившая легендарного конкистадора в традиционном испанском облачении и с уверенно простертой в будущее дланью. В непосредственной близости от грандиозного монумента обнаружилась спрятанная под сенью тропических деревьев скамейка, и, изрядно устав от непрерывного пребывания под палящим солнцем, мы с Родриком, наконец, позволили себе взять передышку.
