Мы зашли в заведение «потомственной гадалки». Она оказалось дамой в возрасте.
– Здравствуйте, – вежливо сказал Закидон. – Только не надо беспокоиться, мадам. Мы через вас пройдем к нашему знакомому. Он что-то не открывает, а мы за него сильно переживаем.
– Ладно, идите, – пробасила мадам.
Мы проследовали через несколько комнат, гадалка шла следом, сама открыла нам дверь, и мы оказались на лестнице.
– Удобно, люблю, когда ничего не приходится ломать, – сказал Закидон.
По лестнице мы поднялись на второй этаж.
– Неудобно, – сказал Закидон, – но дверь придется сломать.
– А может, постучать?
– А он все равно не откроет, падла.
Я все же стукнул несколько раз в дверь. Прислушался. За дверью было тихо.
– Там он, там, – сказал Закидон. – Он трубку берет, и молчит. Ни «алло» – ничего тебе. Потому что знает – это Закидон по его душу. Ладно, давай, вышибай дверь.
Я потрогал замок, дверка была хлипкая. И ногой шибанул прямо в область замка. Он с треском сломался, и дверь распахнулась. Мы зашли внутрь. И тут же увидели хозяина квартиры. Он уже разворачивал инвалидное кресло, намереваясь сбежать от незваных гостей. Только куда?
Закидон никуда не спешил, аккуратно прикрыл дверь с выбитым замком, приставил к ней табуретку. И пошел на инвалида. Я двинулся следом.
Инвалид вырулил из коридора в комнату и судорожно схватился за телефон. Юра подошел и выдернул провод. Потом отвесил бедняге смачную оплеуху.
– Ну ты, – сказал он, – ты как гостей встречаешь?!
– Пошли вон, – завизжал инвалид. – Вон пошли из моей частной собственности!
Юра достал носовой платок, которым недавно протирал свою любимую машину, и затолкал инвалиду в рот. Тот дергался всем телом, старался отпихнуть его слабыми ручками, но ничего не мог поделать.
– Будешь орать?! – говорил Закидон. – Я тебя спрашиваю – будешь орать? Или будешь сидеть тихо?..
Экзекуция над инвалидом меня порядком покоробила. Я смотрел на это безобразие с осуждением, но не вмешивался.
– Эта тварь нам денег должна, – сказал Юра, – много уже накапало. Пришлось ему счетчик включить.
Я молчал.
Инвалид тем временем выплюнул платок и снова заорал:
– Ничего я тебе не должен. Не буду платить, я сказал! Помогите, убивают!
– А ну-ка, – обратился Юра ко мне, – Калита, сломай ему руку. Чтобы не орал…
Я замер в растерянности.
Инвалид, между тем, испуганно замолк, глядя на меня. В его глазах был страх и жертвенная тоска.
– Ну чего ты?! Я сказал, сломай ему руку!
Я нерешительно подошел к инвалиду, потянулся к нему, но он отдернул правую руку, прижал ее к себе.
– Все, я молчу, молчу, я вас внимательно слушаю.
– Поздно слушать, – сказал Юра. – Я тебе уже все сказал… – И обратился ко мне: – Ты не смотри, что он несчастного из себя корчит. У этого воротилы половина магазинов на Брайтоне. Это коммерс известный. А что живет, как фуфел, так это его собственный выбор. Экономный очень. Он только на сиделке не экономит. Ты бы его сиделку видел. Не девочка – конфетка.
– Не сметь! – выкрикнул «коммерс». – Она святая. Она мне помогает после аварии.
– Угу, святая. Помогает. За большие деньги. Отсасывает тебе, наверное. Если у тебя, конечно, еще стоит. Ты давай лучше быстрее думай – как заплатишь. Мне деньги нужны прямо сейчас!
– Ничего я вам не дам, – опять уперся инвалид.
– Вот мудак! – расстроился Юра. – Ну все, Калита, ломай ему руку.
– Нет-нет, – закричал несчастный. Я понял, что никуда не деться, придется это сделать – поймал его руку и вывернул до характерного хруста. Он завизжал, как поросенок. И умолк. Сломанная конечность повисла, неестественно вывернутая.
