– Мне? – глаза Мелюзины расширились и опять потемнели. Низким рокочущим, как прибой голосом она проговорила, – За восемь столетий я воспитала сотни тысяч строптивых и не очень девиц. И ни одна моя выпускница не оказалась плохой колдуньей. И ни ты, ни твои подружки не замарают репутации моей школы. Так что для меня важно знать, что ты и когда делаешь, тем паче, что ты не проявляешь особенных успехов в учёбе, а, следовательно, думаешь о чём-то другом. Вот я и хочу знать о чём.
– Я хочу домой, – Майя насупилась и скрестила руки на груди.
– Иными словами, ты пыталась убежать из школы? А зачем тогда вернулась? – Мелюзина иронично вздернула бровь.
– Я не пыталась убежать, – начала было оправдываться Майя и осеклась.
– Нет? – Улыбка Мелюзины стала ещё презрительней, – Но тогда зачем ты ходила на берег?
– Я Вам не скажу.
– Очень жаль. В юности мы все порой бываем такими упрямыми. С годами ты поймёшь, что вела себя глупо. Хотя в твоём случае ты, пожалуй, поймёшь это гораздо раньше. Осталось открыть одну дверь. Подумай, Майя, хорошо подумай.
В комнате повисла тишина. Затишье перед бурей. Мёртвый штиль. И только мысли скачут в голове, словно полоумные зайцы. Скачут и никак не находят выхода.
– Если я скажу Вам, зачем ходила, Вы откроете обычную дверь?
– Нет. Но я сделаю Выбор сама и выведу тебя отсюда другим путём. Это будет мой Выбор, он отразится в моей судьбе, а ты будешь жить как жила, не жертвуя ничем из того, что тебе так дорого.
– Я хочу увидеть все двери.
Мелюзина развела руками и сделала приглашающий жест.
– Подходи, смотри.
Майя медленно приблизилась к стене. Берегиня почти не дышала, пристально вглядываясь в узорчатые створки. Серебристо-зелёные, изгибающиеся, словно водоросли, линии вдруг потемнели и стали похожи на спутанные корни деревьев. От двери потянуло сырой землёй, затхлым воздухом, гнилью. Кто-то тихо и жалобно плакал за ней. Кто-то очень знакомый. Майя пристально вглядывалась в рисунок, но он становился всё темнее и непрогляднее. Внутренне содрогнувшись, девушка подошла к третьей стене. В наступившей тишине послышался звонкий щелчок пальцами. Синий шёлк шевельнулся, медленно и неотвратимо открывая последний путь из комнаты. Раздался хриплый кашель, больше похожий на карканье.
– Кхар-р-р! Кхар, кхарр… Ну, зачем ты пришла? – Средь болезненно бурых камышей колыхалась Чернушкинская топь. – Что ты хочешь, чтобы я сделала?
Яга19 смотрела на водяницу жалобно и укоризненно.
– Ты же знала, что так будет. Чем я смогу помочь? Они все ушли. Их больше нет. Ты же видишь, – и Яга протянула руку, указывая куда-то в сторону. Взгляду девушки открылись безжизненные, заболоченные берега реки, пепелища костров, кучи мусора. Заходящее солнце окрашивало воду в какой-то ржаво-красный цвет.
Майя опустилась на колени и закрыла лицо руками.
– Так не может быть, так не может быть… – всхлипывала она. – Это наваждение. Это всё морок…
– Хочешь, проверь.
– Не хочу.
– А придётся. Теперь я уже не смогу вывести тебя отсюда, – голос Мелюзины звучал тускло и устало. – Я была здесь пять раз. Пять раз за семь столетий, что стою на посту директрисы пансиона Змеи. И ты первая, кто пойдёт по дороге сама. Ты упрямая, глупая. Но если хочешь, я могу пойти с тобой. Я помогу тебе в пути, однако, отменить твое пророчество я не в силах.
Майя съёжилась на полу. Обхватив колени руками и уткнувшись в них лбом, она плакала. Слёзы солёные, как и море вокруг, обжигали щёки, щипали искусанные в кровь губы девушки. Мелюзина подошла и потрепала её по голове.
