— Я был в Кузне, — отделывается сумрачным ответом, не отвлекается от дороги, но я так просто не отстану.
— Зачем?
— Ездил помочь отцу кое с чем, а что? Мне нужно было отчитаться перед тобой? — с пренебрежением проговаривает, вальяжно переключая коробку передач.
Мы съезжаем с трассы в загородный массив для богатеньких, судя по шикарным особнякам и отведённым им территориям.
— Нет, просто мог хотя бы поставить меня в известность. Я же волновалась.
Он резко тормозит на перекрёстке и переводит взгляд на меня.
— Извини. Я как-то не подумал.
Очередной мой намёк остался без должного внимания.
Полнейшее отсутствие понимания элементарного.
Да как ему ещё намекнуть, что он дорог мне? Что я сохну по нему и ссыхаюсь без него.
Если бы мои намёки были смятой в комок бумагой, брошенной в него, то он с головой уже погряз бы в них и всё равно бы ничего не понял.
— Что дома нового? Как тётя Света поживает с дядей Олегом? Наверное, уже сделали ремонт?
— Ага, сделали, — отстранённо произносит через губу, лишь бы отстала.
Кирилл отвлекается на звенящий телефон в подстаканнике. Заметно хмурится, когда видит отображённое на экране имя. Бросает быстрый взгляд на меня, а потом сбрасывает вызов и кладёт телефон обратно, чем порождает в моей голове уйму вопросов, которые так и останутся неотвеченными.
— Мог бы и ответить на звонок, — вырывается из меня, когда я обиженно отворачиваюсь в окно.
— Подождут.
— Ты ведь не был дома. Зачем ты обманываешь меня? — говорю я полушёпотом.
Я не жду от него ответа. Это просто мысли. Я не хотела их озвучивать, но рядом с ним я перестаю контролировать себя.
Поток слов льётся из меня, как вода из переполненного резервуара. Бесконтрольно, и остановить это никак нельзя, пока лишнее не выльется наружу.
— В смысле?
Резко разворачиваюсь к нему лицом.
— Нет никакого ремонта! Я же его только что выдумала. Кирилл, когда мы перестали доверять друг другу? И вообще, кто тебе разбил губу? — тянусь к нему, чтобы рассмотреть рану поближе, а он уклоняется от моих рук и отталкивает.
Наши взгляды скрещиваются, как острые клинки двух непримиримых соперников. Кирилл распарывает взглядом воздух, а мне теперь приходится обороняться.
— Не важно, — подаётся ко мне, с паузами через каждое слово говорит: — Запомни, всегда есть то, что тебя не должно никак касаться.
— Что, например?
— Ну, к примеру, моя личная жизнь. Если я захочу поделиться с тобой, то обязательно поделюсь, — этими словами он выбрасывает меня за борт, в море из моих пролитых по нему слёз. Я снова отворачиваюсь к окну, чтобы не расплакаться, а он как ни в чём не бывало кладёт ладонь на моё плечо. Легонько постукивает. — Эй, колючка, ты обиделась?
— Нет, — раздражённо веду плечом, сбрасывая его руку, — просто я мысленно закапываю в могилу наше взаимопонимание, а заодно сооружаю надгробие нашим клятвам.
— Клятвам? Каким клятвам?
— Ты забыл? Пять лет назад мы поклялись никогда друг друга не обманывать.
— Но, насколько помню, тогда я внёс одну немаловажную поправку. Нам разрешается солгать.
— Да, но лишь однажды.
Кирилл хмыкает и игриво толкает меня плечом.
— Хочешь сказать, ты никогда меня не обманывала?
— Нет, если я и была с тобой нечестна, то это была лишь маленькая шалость. Если ты хочешь узнать всю правду, то всегда можешь спросить меня. Я честно отвечу тебе.
Но не в этот раз...
Кирилл будто и не слышал меня. К тому же, как назло, кто-то звонит ему, но он снова игнорирует вызов.
