— Выше головы не прыгнешь. Ему всё равно, и мне всё равно. Я была девочкой на одну ночь.
Шум улицы и грохот доносящейся издалека музыки заглушают последние Машкины слова, и я спускаюсь с крыльца, выискивая глазами остановку. Это был очень тяжелый день, и я хочу, чтобы он поскорее закончился.
— Иванка Александрова? — Возникает перед нами худой высокий тип в тёмном костюме и солнцезащитных очках. Мэн ин блэк, не иначе. Но не Уилл Смит, увы.
— Допустим, — отвечает за меня Машка.
А мужчина разворачивается, указывая рукой на открытую дверцу блестящего на солнце автомобиля.
— Дмитрий Егорович велел отвезти вас домой.
— Что ты там говорила про «всё равно»? — Пританцовывая, Машка собирается сесть на заднее сиденье. — Вот это, я понимаю, комфорт. А Дмитрий Егорович — это главный босс или босс-молокосос?! — интересуется Машка, а я с ужасом дëргаю её за рукав, оттаскиваю от машины, заставляя замолчать.
Выражение лица водителя не меняется. Видимо, он натренирован на дурочек, иначе как объяснить, что ни один мускул на его лице не дрогнул. Может, он всё же светлокожий брат Уилла по разуму?
— Дмитрий — это полное имя Димы, по-моему, очевидно, о ком речь.
— Ну, может, его батя тоже Дима, — пожимает подруга плечами.
— Маша, — хнычу, — тогда бы он был Дмитрий Дмитриевич.
— Да? — Чешет она затылок. — Ну ладно. В любом случае, мы едем.
— Нет. — Дëргаю её снова. — Спасибо большое, но мы не едем.
— Но хозяин чётко дал понять…
— Поблагодарите своего хозяина и передайте ему, что мы прекрасно доберëмся на автобусе.
Я не рассказала Маше о том, кем является Димин отец на самом деле. Просто поделилась, что он был со мной чересчур любезен и его сыну это не понравилось, но так как Дима — чёртов бабник и зажимал официантку прямо у меня на глазах, я больше никогда в жизни не хочу видеть его.
— Как пожелаете. — Водитель быстро исчезает внутри шикарной машины, смачно хлопнув дверью.
Подруга, надувшись, возвращается в здание.
— Куда ты, Маша?
— Забыла сходить в туалет, вредная ты женщина!
Я остаюсь на улице и через минуту подружка возвращается обратно.
— Ванька, у тебя есть... ну, эти? Как их? Ну, средства гигиены?
Покопавшись в сумке, я достаю то, что ей нужно, и спасаю подругу. Машка благодарит и убегает. Едва за ней соединяются большие стеклянные двери офиса, звонит мама. Родительница устраивает подробный допрос о том, как прошел мой первый день на практике. И пока я с ней разговариваю, конечно же, умолчав о присутствии во всём этом Димы, осознаю — что-то очень сильно меня тревожит. Закончив разговор с матерью, нахожу свой электронный календарь и, нажав на розовую иконку с цветочком, едва не теряю сознание от страха, потому что программа пишет: «у вас десять дней задержки».
Не помню, как добираюсь до дома. Мой цикл как часы, ошибки быть не может. Я не помню ни одного раза, чтобы у меня была задержка больше, чем два дня, а тут десять! Зато я очень хорошо помню, как Дима сказал, что у нас порвалась защита.
Я так сильно не боялась, даже когда в универ поступала. Это ужасно. Меня сразу же начинает тошнить. Избавившись от подружки, которая выходит на остановке у нашего университета, я бегу в ближайшую аптеку. Понятия не имею, как пользоваться тестами на беременность, мне даже стыдно покупать это. Кажется, даже аптекарь, подавая коробочку через окошко, смотрит на меня с укоризной. Господи?! Я почти рыдаю! Что со мной сделают родители?!
