- Сам забрал, сам пусть и возвращает. – подхватывает смех подруга. – А мы еще подумаем, будем забирать или нет.
- Заберем, – утвердительно киваю я, – но сколько за это попросим злата и серебра, надо решить заранее.
- Может пожалеем неподготовленного человека, ему сейчас итак не сладко? – Валя театрально изобразила на лице сострадание к Туманскому.
- Чего это я его жалеть должна? Я тут понимаешь ли сама страдаю, у меня детей отобрали, мне без них так тихо и спокойно, просто жуть. Уже битый час никто ничего не ломает, не ссорится, не кричит: «мама дай», «мама помоги», «мама хочу», не жалуется. Кстати, коме детей у меня зверски забрали еще двух невидимок, проживающих в нашей квартире. Так что Туманский пятерых отобрал, а не троих. Я тоскую и горюю. – состроила грустную гримасу, шмыгнула носом, и театрально провела пальцем под глазом, будто вытираю невидимую слезу.
- Это кого? – не понимающе посмотрела на меня Валька.
- Как кого? Вместе с мальчишками он забрал Нея и Незнаю. – назвала имена еще двух героев, это они в основном крушили все в нашем доме.
- Точно! – снова расхохоталась подруга. – У меня такие невидимки тоже живут, еще очень любят конфеты поедать и шоколад.
У Вали было двое детей: дочка десяти лет и сын восьми. Она прекрасно знакома с излюбленными фразами: «это не я» и «не знаю».
- А мои предпочитают бутерброды, вместо нормального обеда. Только успеваю колбасу покупать. Прямо обжоры какие-то. – подхватила я хохот подруги.
- Я бы с удовольствием выпила за безвременно почившую квартиру Туманского, но боюсь ты права, тебе придется ехать за нашими чудесными богатырями, пока он будет устранять последствия их веселья. А насколько я могу судить по характеру своего крестника, именно за этим он туда и отправился, прихватив в помощь братьев.
- Если Туманский продержится до вечера, то может медаль себе на грудь вешать.
- Не, Сережку с Димкой ему не переплюнуть.
- Ты сравнила. Они мальчишек с рождения знают, уже по взглядам читают, что те задумали. К тому же ребята их уважают и слушаются. Папе Сереже только стоит посмотреть, как те во всем сознаются. Почти во всем. – поправилась тут же.
- Слушай, а чего Туманский вообще объявился? Тринадцать с лишним лет ни сном, ни духом, а тут на те, пожалуйте. – развела руками Валька.
- Утверждает, что не знал о сыне.
- И ты ему веришь?
- Нет, конечно. Если его мамочка могла промолчать, хотя и в этом сомневаюсь, то дружок вряд ли стал бы скрывать. Я же тогда еще полгода по сторонам озиралась, боялась, что мой кошмар вернется.
- Я помню, как ты переживала. – Валя поднялась на ноги и подошла к столешнице, чтобы снова включить чайник.
- Я тоже не верю в то, что Туманский не знал и, вдруг, спустя столько лет решил поинтересоваться, как ты живешь, и тут случайно всплыла информация о сыне. Он бы еще сказал, что мимо дома твоего проходил и увидал ребенка.
- И я о том же. – согласилась с подругой. – Не представляешь, сколько мне сил понадобилось, чтобы этот тест-ДНК ему в глотку не засунуть, не заставить им подавиться.
- Я бы точно не сдержалась.
Несколько часов мы с Валей перемывали кости Туманскому и его семье, я в подробностях рассказала обо всех наших встречах за последнее время. И только мы успокоились и перешли к отрешенным темам, как мой телефон известил о входящем звонке. Мы обе устремили свой взгляд на экран, номер был неизвестным. Предположив, что это звонит Туманский, я приняла вызов с улыбкой на лице, но она очень быстро исчезла, когда мужской голос представился. По моей бледности Валя поняла, что-то случилось.
