После этого она уже не стеснялась называть его Коленькой, а он обращался к ней «Алечка, Алюшенька, царица моя».
Ко Дню Победы распустились листья на деревьях. Бывший ученик Альбины Николаевны вспахал мотоблоком её огород, и она одна посадила пять ведер картошки и множество грядок с огурцами, луком, чесноком, зеленью, редиской, морковью, свёклой и прочей овощной юриспруденцией, как сказано у А.П. Чехова4.
Потом наступили почти летние дни. Двор зарос травами, и настала пора одуванчиков. Утром они открывали навстречу солнцу свои цветки, и двор превращался в ковёр с ярко-жёлтыми узорами на изумрудном фоне, над которым жужжали пчёлы и гудели шмели.
Над забором, обращённом на улицу, тесно смыкались клёны, оградив двор тёмно-зелёной стеной, не проницаемой для взглядов прохожих. Перед клёнами разрослись два куста вишни, исходившие сладким запахом листьев, два деревца крупноплодных ранеток с уже завязавшимися яблочками; в палисаднике против окон дома росли ранетки-дички, рябина и черёмуха. Несколько рядов весело зеленевших кустов малины и красной смородины отделяли двор от огорода.
От калитки до самого крыльца вела выложенная кирпичом дорожка, вдоль которой уже распустились тёмно-синие ирисы, голубые васильки, и ждали своей очереди на цветение лилии, мальвы и пионы.
И над всем этим висело празднично синее небо с высоким белыми облаками, неспешно плывшими на юг – может в Китай, а может в Монголию.
Неожиданный гость
В последнюю субботу июня, когда на огороде взошла картошка, и на её нежных листочках уже сидели голодные и злые колорадские жуки, обещая непрерывную работу на всё лето, Альбина Николаевна с Юлей пошли полоть обозначившиеся рядки и собирать в бутылочку полосатых иммигрантов с их прожорливыми детишками, похожими на волчью ягоду.
В целях трудового воспитания Юля хотела привлечь и Федю, который в это время производил на дворе экзерциции с суковатой палкой, махая ею вокруг себя, делая выпады и поражая невидимых врагов.
– Федька, паразит! Ты чуть в лицо мне не попал! – вскрикнула Юля.
– Ой извини, мам, я тебя не заметил!
– Опять джедаев рубишь? – насмешливо спросила Альбина Николаевна.
– Бабушка! Джедаи хорошие! Это ситхи5 плохие! Пора бы запомнить!
– Больно нужны мне и те, и другие! Бросай свой световой меч, пошли жуков ловить!
– Сейчас, – неохотно ответил Феденька.
Но трудового воспитания не получилось. Уже через пять минут за ним пришёл его друг Дениска – тринадцатилетний мальчик, приехавший из Города на каникулы к своей бабушке Даше, жившей на другом конце их улицы.
Дениска был современным мальчиком, то есть одевался, как он сам говорил, только в фирму; будучи жгучим брюнетом, имел на затылке кружок волос оранжевого цвета, закрывавший его голову будто крышка котелка. Пошептавшись с ним, внук сказал бабушке с матерью, что ему надо отлучиться ровно на десять минут.
Через десять минут запыхавшийся Федя, сероглазый и золотоволосый, как Есенин, прибежал на огород:
– Бабушка! Мама! Дайте мне, пожалуйста, сто шестьдесят рублей!
– Это зачем!? – сурово спросила Юля.
– Ну надо, очень надо!
– Пока не скажешь зачем, не дам!
– Ну, мам… В общем, мы с мальчишками играем. Каждый выстрогал себе кинжал, теперь надо покрасить ручки. Мы складываемся по сто шестьдесят рублей, чтобы купить краску.
– Федька! Ты в своём уме!? Сто шестьдесят рублей на покраску щепки!
– Мам! Ну это же особый кинжал! Такие кинжалы будут только у нас!
