Березовский и Абрамович. Олигархи с большой дороги - страница 15

Найти подходы к нужному человеку, втереться в доверие, подписать какую-нибудь бумажку, выбить дефицитные фонды – вот это была его подлинная стихия; не знаю уж, какой черт понес Березовского в науку; из него мог получиться блестящий снабженец; гениальный толкач.

Сослуживцы любили говорить за глаза, что Березовский, точно Ходжа Насреддин, умудряется находиться в нескольких местах одновременно. Вечно он куда-то несся, спешил, исполненный самых невероятных идей и планов.

«Он был таким активным, что поймать его было невозможно, – свидетельствует Александр Ослон. – Он появлялся то здесь, то там, звонил в миллион мест, опаздывал в миллион мест, обещал быть в миллионе мест, но так и не попадал туда».

(Березовский даже на тайные встречи со своими кураторами из КГБ, о чем речь пойдет ниже, умудрялся приходить с завидным опозданием, нарушая все мыслимые законы конспирации.)

На ум приходит аналогия с главным героем подзабытого уже фильма середины 80-х «Прохиндиада, или Бег на месте»: его играл Александр Калягин, даже внешне чем-то похожий на Бориса Абрамовича. Этот самый калягинский персонаж – звали его Сан Саныч Любомудров – умел дружить, а его записная книжка была просто-таки испещрена телефонами «нужных людей»: при этом на службе он не появлялся годами.

Приятель Березовского с сорокалетним стажем Михаил Денисов подтверждает:

«Боря всегда искал контакты с нужными людьми. У него были к тому способности».

Почти слово в слово повторяет это и его сослуживец Владимир Гродский:

«Борис знал, как строить отношения с людьми. Он мог найти общий язык с кем угодно».

Я почти уверен, что именно этими качествами – пробойной силой – а вовсе не научными талантами и объяснялись симпатии институтского начальства к Березовскому.

Вопреки его нынешним уверениям, Борис Абрамович никогда не был аскетом. Тяга к красивой, роскошной жизни преследовала его с самого детства, однако на зарплату научного сотрудника особо не разгуляешься.

Тот же Денисов поведал мне, как Березовский, от безденежья, скупал мешками гречневую крупу и экономил буквально на всем. Он даже из дома на работу предпочитал ездить более длинной и неудобной дорогой, лишь бы платить за проезд не гривенник, а пятак.

И все равно – денег вечно ему не хватало; регулярно он брал взаймы у своих сослуживцев – от получки до получки – а чтобы отдать, перехватывал у других; к началу 1980-х в ИПУ трудно было найти человека, у которого Березовский не стрельнул хотя бы трешку. Он занимал даже у своих кураторов из КГБ; одному из них Борис Абрамович до сих пор, лет эдак двадцать, должен пять рублей.

Вот и приходилось ловчить, подрабатывать мелкими спекуляциями. Через знакомых продавцов Березовский скупал в столичных магазинах мелкие партии дефицита, а потом перепродавал, но уже дороже.

Время от времени кое-какой товар подбрасывал папа одного его приятеля, возглавлявший Роспотребсоюз – организацию, более чем могущественную, управлявшую всей потребкооперацией на российских просторах. (Очевидцы описывают, например, какие-то меховые шапки, которые Борис Абрамович на паях с этим другом очень удачно загоняли втридорога.)

Но все-таки главной его золотоносной жилой были автозапчасти для «Жигулей»: самая твердая советская валюта. Купить в те годы запчасти – двери, бампера, лобовые стекла – было сродни подвигу. У Бориса Абрамовича же в тот период образовались уже бесценные знакомства на Волжском автозаводе, «ВАЗе».