Казалось бы, нельзя врать и клеветать так – ладно бы уж нагло, а то ведь – глупо! Но я не сборник анекдотов выше цитировал, а почти научный труд, изданный в Москве в 1991 году Издательством политической литературы под общей редакцией доктора исторических наук В.Ф. Некрасова.
Феликс Чуев записал такие слова Лазаря Кагановича:
«Нашли где-то какого-то свидетеля, который просидел 30 лет и они с Шатуновской (эту мадам я значительно позже еще вспомню. – С.К.) болтают… Чушь! Самая чушь! Дрейфусиада! Выдумано от начала до конца. И этот Антонов-Овсеенко то же самое…»
Лазарь Моисеевич возмущался выдумками о XVII съезде партии. Но его слова в полной мере можно отнести и к злым выдумкам о Берии.
Вернемся, однако, к нашему герою, которого этапным порядком выслали в Советский Азербайджан. Как уже было сказано, подпольные мытарства его закончились раз и навсегда. А вот полная напряженного труда захватывающая державная работа была еще впереди.
Глава 6
Чекистское десятилетие
По возвращении в Баку в августе 1920 года Берию назначают управляющим делами ЦК КП(б) Азербайджана. На такой должности можно было хорошо зарекомендовать себя единственным образом – тщательностью, аккуратностью и трудолюбием. И еще – честностью и неподкупностью.
Молодой, пунктуальный управделами проявил, надо полагать, именно эти качества, потому что уже в октябре его назначают ответственным секретарем Чрезвычайной комиссии по экспроприации буржуазии и улучшению быта рабочих.
Выбор Берии на эту должность был явно удачным – даже через десятилетия, поднявшись на вершины государственной власти, будучи председателем Спецкомитета в 40-е годы, он мог снять с работы директора «атомного» предприятия за – не удивляйся, уважаемый читатель, – пренебрежение к социальной сфере. Истоки такого подхода уходят во времена молодости Лаврентия, когда Берия учился быть внимательным к нуждам рабочего люда.
«Эту работу, – писал он в «Автобиографии», – я и т. Саркис (председатель комиссии) (Саркис – С. Тер-Каспарян (Касьян). – С.К.) проводили в ударном порядке вплоть до ликвидации Комиссии (февраль 1921 г.)».
Причем деятельность в Комиссии приходилось совмещать с занятиями в институте. Осенью 1920 года Бакинское механико-строительное училище было преобразовано в Политехнический институт, и Берия сразу же в него поступает. Он более всего хочет быть студентом, чтобы стать инженером-строителем, а скорее – архитектором.
Сколько молодых людей, да на его-то месте, уже сочли бы, что и судьбу за бороду схватили, и что все науки превзошли, а он мыслил, как романтик.
Впрочем – как «практический» романтик, умеющий делать повседневные дела, не теряя вкуса к жизни и способности к ярким мечтам…
Экспроприация буржуазии, если она проводится решительно и с умом, – акция не бесконечная. И, как далее продолжает рассказ Берия, с окончанием работы в Комиссии ему «удается упросить (!! – С.К.) Центральный Комитет дать возможность продолжать образование в институте».
Просьбу Берии ЦК удовлетворяет и отпускает его на учебу, дав даже стипендию «через Бакинский Совет».
Казалось бы, можно взяться, наконец, за книги и логарифмическую линейку… Однако не проходит и двух недель, как Берию затребуют через Кавказское бюро для работы в Тифлисе.
Значит, там его помнят лишь с хорошей стороны. Но ценные кадры нигде на дороге не валяются, и если уж Берия в Баку, а его требует Тифлис, то если уж Лаврентия с учебы и срывать, то стоит ли отдавать его «на сторону»? Он и в Баку пригодится!
