Бес лести предан - страница 22

«Я смогу сказать, что это сделал вылетевший из разлома бес».

Тьма бурлила под самой поверхностью кожи, пузырилась, шипя, свистя, понукая:

«Ну давай же, давай же, давай же!»

Испуганные глаза дворовой девки. Умирающая в колыбели сестренка. Последний наказ матери: «Смотри, вырасти достойным человеком».

Алексей до крови закусил губу. И отдернул руку.

Скрючился в снегу, подогнув колени к груди. Плечам и спине не так больно, и даже Костенецкий не такой безумец, чтобы бить в голову.

Один бьет, другой терпит. Они проходили это сотню раз – единственный урок, который Алексей, похоже, никогда не сможет усвоить.

Когда Алексей, наконец, нашел в себе силы подняться, Костенецкий уже пару минут как исчез за углом. Звуки сражения стихли, им на смену пришли другие – возвращались гвардейцы. Пошатываясь, он побрел назад и поспел на Большую Мещанскую как раз к возвращению генерала Мелиссино. Даже в таком состоянии Алексей сразу заметил, что пары людей не хватает.

Мелиссино скользнул взглядом сначала по нему, потом по Костенецкому, у которого все еще кровил нос. Его лицо потемнело.

– Это еще что такое?

– Мы гоняли бесов, – буркнул Костенецкий. – Упали на лед. Лицом.

Своего лица Алексей не видел, но по ощущениям нужно было приложиться о лед раз восемь, чтобы добиться такого результата. Мелиссино перевел взгляд на него.

– Правда это?

Алексей покосился на Костенецкого. Тот тяжело зыркнул в ответ.

– Никак нет, – с вызовом ответил Алексей. – Мы подрались, ваше превосходительство.

Взгляд Мелиссино сделался еще суровее.

– Нашли время! Видно, розгами давно не получали – ну, это мы исправим. – Он отвернулся, оставив в груди Алексея сосущую пустоту – в немилость к директору он еще не попадал. – Расступились! Начинаем сшивать разлом.

Дышать было больно и трудно – куда больше, чем сшивание разлома, Алексея сейчас интересовало, как бы в обморок не хлопнуться. Но он все равно смотрел, как Мелиссино достает из кармана самую настоящую иглу, но очень большую и толстую, в целую пядь длиной. Алексей-то думал, что «сшить» – это такое выражение…

Нити в Игле не было, но генерал орудовал ею, как настоящей. Стоило освященной стали коснуться разлома, она загорелась красным. Прореха сужалась, сворачивалась внутрь себя и, наконец, сошлась в тонкую черную нить, стремительно бледневшую в морозном воздухе.

– Какое-то время это место будет слабым, – сказал Мелиссино. – Поэтому разлом нет смысла сшивать, не убив самых крупных тварей с той стороны – они просто продерут трещину заново. Вот и все, на сегодня мы закончили. – Он кивнул гвардейцам. – Хорошая работа, вы свободны. Кадеты – стройся.

Проходя мимо, Костенецкий задел Алексея плечом, снова едва не отправив в сугроб. Одними губами обвел: «Ты дождешься».

Алексей глубоко вдохнул, чувствуя, как пульсируют внутри то боль, то бесы.

Плевать на школьные драки. Сегодня он снова не проиграл тьме – это самое главное.

С той ночи Алексей все делал, чтобы не допустить второй такой оплошности. На ночных учениях бил молниеносно, до боли выворачивая руку, – жжение в перетянутых мышцах ничто рядом со страхом разоблачения. Костенецкий о произошедшем не болтал – или разуверился в том, что видел, или понимал, что за такие небылицы его на смех подымут. Но неприязнь между ними только росла, и в своем угрюмом пузыре отчуждения Алексей не раз думал, что никому из кадетов не достается столько тумаков, сколько ему.