— Мне хватит и сока. Кстати, очень вкусный. И за ужин спасибо.
По-хорошему, мне бы заткнуться и не лезть со своими вопросами, а еще лучше выпроводить ее из дома, и подкинуть на прощание пару бумажек, чтобы переночевала не на улице, а в каком-нибудь хостеле, но вместо этого я заливаю кипяток в чашку и в очередной раз сажусь за стол напротив Олеси. Дальше еще хуже, я говорю то, чего в жизни не ожидал от себя услышать.
— Переночуешь у меня, а утром отвезу тебя куда скажешь. Не трону я тебя, не бойся. Комната отдельная, — Олеся кладет на тарелку кусок овощного рулета и смотрит на меня так, словно сканирует. Вот в такой момент мне кажется, что она взрослая умудренная опытом женщина. Ужас какой-то, ну и взгляд. Еще меня оборотнем называет, ну-ну.
— За все хорошее надо платить и бесплатный сыр бывает… разве что, в мышеловке. Что в итоге вы за все это попросите?
— Ничего. Считай, что мне просто скучно и приятно сделать хорошую вещь. Не ищи в этом подвоха, иногда бывают исключения. Редко, но бывают. Тебе повезло, я и есть то самое исключение.
— А по утру она проснется без органов или в борделе.
— У кого, что болит. И без органов ты не проснешься. Если я продам тебя на запчасти другим людям, то ты в принципе уже не проснешься, ну если только одну почку вырезать. Хотя, одну почку вырезать крайне невыгодно.
— В смысле? — испуганно спрашивает Олеся, шумно сглатывая.
— В прямом. Почка самый ходовой, но дешевый товар на черном рынке, продам я ее примерно за пять-десять тысяч баксов. Ну и зачем ради такой мелочи тебе ее вырезать и оставлять в живых? Уж лучше сразу максимально все органы, — как только слова слетают с моих губ, я понимаю, что зря. Ой, как зря. Лицо Олеси, и без того имело болезненный вид, а сейчас она похожа на покойницу. — Слушай, да шучу я. Ты вообще, что ли, шуток не понимаешь? На кой хрен мне отдавать тебя на органы, если я обеспеченный человек? Включи голову, прежде чем думать.
— Не понимаю, в один момент мне кажется, что вы нормальный и даже хороший, а потом совершенно наоборот.
— Не дели людей на хороших и плохих. Просто кто-то хуже, а кто-то лучше. Ладно, это неинтересная тема. Кем ты работаешь?
— Уже в прошедшем времени. Фасовщицей.
— И что, так просто уволили в один день на ночь глядя?
— Я по ночам работала, поэтому да, так просто на ночь. К тому же, все неофициально, никто не хочет связываться с несовершеннолетними. А потом таких как я пинком под зад и досвидос.
— Неужели ты ждешь от работы фасовщицей чего-то дельного и прибыльного? Почему не вернешься к родителям, всяко лучше, чем не жрать и жить в таких условиях?
— Нет. Я приехала в город не для того, чтобы быть фасовщицей, это временная мера. Бог любит троицу, на следующий год точно поступлю.
— Когда врешь, надо запоминать, что именно. Ты сказала, что в городе год и завтра тебе восемнадцать. Каким образом ты провалилась дважды на экзаменах?
— Ничего я не вру. Я школу закончила в шестнадцать, а в городе год и несколько месяцев, мне чо надо округлять до двух лет? И вообще, вам какое дело?
— Никакого.
— Оно и видно.
А действительно, чего я, собственно, пристал, даже если она не сказала ни единого слова правды. Сиди и пей свой кофе, Бессонов. Да уж, но башка-то не совсем здорова, теперь мне интересно куда она поступала.
— Значит, очередная девочка захотела переехать из глубинки в город, но не сложилось. Москва — не резиновая, всех не потянет.
