Ворох соломы менять форму не хотел. Правда, соломинки действительно стали многогранными, как и предсказывал Прохор, но, кроме этого, ничего больше с ними не происходило.
– Кончайте играться, – сказала Юстина. – Малые дети. У нас есть другие вещи.
– Ставь огурец, – решил Прохор.
Саблин очистил торец чурбака от кирпичной пыли, положил по центру огурец.
– Сейчас мы его превратим…
– В карету, – иронично закончила Юстина, вспомнив известную сказку.
Прохор прицелился, и солёный огурчик превратился в идеальной формы двойной тетраэдр, склеенный торцами. Вернее, не склеенный, а как бы выросший на грядке с формой двойного тетраэдра. Он был такой же блёкло-зелёный, с беловатыми прожилками, и на огурец походил мало.
– На карету не похож, – глубокомысленно произнёс Данимир, разглядывая бывший огурец. – Можно откусить?
– Откуси, вряд ли он потерял вкус огурца.
Саблин с хрустом откусил острый кончик первого тетраэдра, пожевал, проглотил.
– Вкусно.
– Солёный огурец – он и в Африке солёный огурец, – сказал Прохор. – Клади на место.
– Можно мне? – сделала шаг вперёд Юстина; щёки её запылали, и она сердито сверкнула глазами, как бы предупреждая: попробуйте, пошутите!
– Конечно, – отступил Прохор.
Юстина направила эргион на огурец.
Надкусанный двойной тетраэдр превратился в длинный зеленоватый параллелепипед с чашевидной впадиной на торце.
– Пенал! – определил Саблин.
– Я хотела… другое.
– Ерунда, ты здесь ни при чём, просто диапазон формосуществования огурца допускает и прямоугольные формы. Трансформируй дальше.
Огурец превратился в додекаэдр. Потом в икосаэдр.
– Понятно, дальше можно не продолжать, – сказал Прохор. – Спектр огурца укладывается в стандартные платоновы тела. Потом пойдут многогранники, пока не получится шар.
– А если взять яблоко?
– Будет то же самое.
– Я всё-таки попробую. – Юстина взмахнула эргионом, как волшебной палочкой, и превратила мочёное яблоко в нечто, напоминающее гранату-лимонку со множеством выпуклых насечек.
– Поздравляю, – хрюкнул Саблин, – из вас выйдет прекрасная фея-селекционер.
Юстина ткнула эргионом в «гранату», и та преобразилась в многогранник с выпуклыми гранями блёклого салатового цвета.
– Сорок, однако, – сосчитал количество граней Саблин. – Можно откусить?
– Тебе бы только кусать, – осудил друга Прохор. – Не наелся бабушкиными блинами?
– Я просто хотел сравнить вкус.
– Вкус еды изменение формы объекта скорее всего не меняет, ты уже пробовал огурец. Давайте поэкспериментируем с более сложными предметами.
– Сарай, – предложил Саблин не моргнув глазом.
– С ума сошёл? – поинтересовалась раскрасневшаяся, вошедшая во вкус Юстина. – А если он развалится и мы его не соберём? Будешь потом ремонтировать?
– Об этом я не подумал, – почесал затылок Данимир. – Тогда опять-таки начнём с лопаты. Выбор у нас невелик, если честно.
– Пошли в лес.
– А в лесу выбор больше? Деревья да птицы.
– Хорошо, испытаем лопату. Юстик, ты сможешь?
– Если дополнительных формул не надо…
– Всё то же самое. А ты, – Прохор посмотрел на Саблина с прищуром, – поищи что-нибудь в сарае.
Данимир скрылся за дверью сарайчика.
Прохор вытащил лопату из сугроба, прислонил к чурбаку.
– Вперёд.
– К началу спектра?
– Не имеет значения.
Юстина прищурила правый глаз, будто находилась в тире и целилась в мишень из пистолета.
Облачко струения обняло лопату, и это чудесное изобретение человечества из листа фанеры с жестяной кромкой, деревянной ручки и кусочка жести в месте крепления ручки к фанере превратилось в футуристическое изделие скульптора-авангардиста.
