– Ты бы, Константин Павлович, это… от деревни шибко-то не отгораживался. Не любят у нас этого. Зазнайкой посчитают, болтать начнут о том, что за забором спрятано… Такого напридумывают, чего и в помине нет! Деревня это, Павлович, её понимать надо… Нос не задирать без нужды.
Субботин проявил гибкость. Внял совету, кирпич, что пред- назначался на окончательное кольцевание участка, отдал на нужды сельсовета. Преграда между огородом Ивашовых и лу- жайками Субботина так и осталась сетчатой, прозрачной. (В свя- зи с чем, надо сказать, к тёте Зине зачастили гости. Но Зинаида Яковлевна к любопытству односельчан отнеслась с пониманием, пару раз, испросив разрешения у Палыча, устраивала массовые экскурсии по дому с незаконченной внутренней отделкой, а поз- же позволяла через рабицу полюбоваться клумбами.)
Нинель бывала в соседском доме часто. Пока мать бегала по нему с пылесосом и шваброй, тайком исследовала холодильник, листала всевозможные журнальчики (по большей части деловые, специфические, на разных языках). Завидовала и мечтала. Иметь такой же дом или войти сюда хозяйкой…
Сегодня Нинель впервые шла сюда не дочерью прислуги, тайно, а в гости. Возможно даже, на любовное свидание.
Постукивая каблучками, мадемуазель резво проскакала по крыльцу, вошла в прихожую через открытую настежь дверь.
– Ау-у, – промурлыкала, – Константин Павлович?… Вы где?
Голос гулко прокатился под высоким потолком, но отклика не вызвал.
Усмехнувшись, Нинель погляделась в высокое зеркало холла, нашла своё отражение вполне товарным и храбро двинулась в гостиную, где имелся выход в кабинет. Субботин практически не использовал второй этаж, не бегал по собственному дому через ступеньки: ел, спал, работал в одной плоскости. Нинель решила, что хозяин дома, вероятно, засиделся за компьютером или бумагами, увлёкся и забыл о визите (очаровательной) соседки.
То, что Нинель увидела в гостиной, согрело душу и порадовало глаз. На низком столике перед большим кожаным диваном стояли ведёрко с шампанским, ваза с фруктами.
Тарелок и бокалов, впрочем, не было, но не исключено, хозяин намекал, что гостья может похозяйничать сама?
Нинель подумала: «Сходить на кухню за фужерами?… Или пускай мужчина сам старается?… Как быть? – заклинило рассудочную путану. – Идти, не идти, сесть на диван и принять позу?… А может, лучше Белоснежкой притвориться?!»
Положа руку на сердце, Субботина мадемуазель ещё совсем не раскусила. Не понимала! Считая себя женщиной, способной просветить мужчину насквозь и вызнать подноготную, с соседом Ивашова обломилась. Тот выпадал из всех разрядов, на взгляд Нинель – лукавил! Поскольку несметные богатства плохо уживаются с порядочностью.
Начиная несколько нервничать, не зная, как себя вести, бывшая ударница борделя неожиданно растерялась. Замерла столбом у столика с шампанским, покусывая нижнюю губу, нахмурилась. Сценарий (предположительно) свидания разваливался напрочь!
– Константин Павлович, вы где?! – Нинель капризно притопнула ножкой. – Ау! Я уже здесь.
Молчание.
Ивашова с распрямлённой по-учительски спиной прошагала до двери в кабинет. Постучала. Нажала на ручку и заглянула в комнату.
Там тоже было пусто. Несколько книжных шкафов трудами мамы Зины сверкали чистыми стёклами, на письменном столе – тоже образцовый порядок. Офисное кресло расположилось чётко у середины столешницы.
Шторы раздёрнуты в точности так, как и этим утром, когда Нинель, половшая морковку, заметила мелькнувшее в окне лицо соседа.
