Наш «Гранд Чероки» – или Большой Вождь, как мы его любя называли, – был просторной машиной, но не настолько, чтобы устраивать у него в салоне драку. Это понимал даже зомби. Он не стал запрыгивать в джип следом за мной, а ухватил меня за сапоги и потащил наружу. Да так резко, что я едва успел схватить пояс с револьверами и прижать подбородок к груди. Не сделай я последнего, то стукнулся бы затылком о порог кабины, когда мгновением позже вылетел из нее. А так я лишь ударился о землю уже ушибленной спиной, что тоже было не фатально, но по-прежнему чертовски больно. Но как бы то ни было, за время моего короткого падения я выхватил из кобуры один из револьверов – им оказался Бедлам – и взвел боек…
Вот только стрелять, как назло, было не в кого! Не угасшие в Сашке инстинкты подсказали ему, что раз в моих руках появился ствол, то переть на меня врукопашную лучше не стоит. Отпустив мои ноги, он моментально ушел с линии огня: вскочил на капот и, перекатившись по нему, спрыгнул на землю по другую сторону джипа.
Попасть в него, стреляя из лежачего положения, стало невозможно, и мне пришлось срочно менять позицию.
– Да пропади ты пропадом! – выругался я, с кряхтением поднимаясь на ноги. Отбитая спина болела так, что каждое движение давалось мне с трудом. Отчего со стороны я, наверное, и сам напоминал теперь неуклюжего зомби.
Профи действуют на уровне одних лишь инстинктов, а иначе Сашка вспомнил бы, где он тоже может раздобыть оружие. Но капитан напрочь утратил память и логическое мышление. Вместо того чтобы вытащить из багажника дробовик или винтовку, он повел себя как дикий зверь, нарвавшийся на способную дать отпор жертву. То есть сменил прямолинейную тактику на более коварную и осторожную. И когда я, поднявшись с земли, снова хотел взять Урагана на мушку, тот успел скрыться в густых прибрежных кустах.
Свежих следов, примявших траву, в ней не наблюдалось. Не иначе, противник удрал от меня по тропинке, которую мы протоптали, когда ходили в кусты по нужде. Но расстреливать их наугад являлось бессмысленно – Сашки там уже явно не было. Он мог улизнуть оттуда под прикрытием зарослей куда угодно, и ни один сучок не хрустнул бы при этом у него под ботинком.
Мог ли он теперь оставить меня в покое? Да, если я прямо сейчас прыгну в джип и, ударив по газам, умчусь прочь, подальше от этого места. Память у зомби короткая, как ствол ружейного обреза. Они быстро забывают тех, кому повезло от них убежать, и преследуют несостоявшихся жертв лишь до тех пор, пока те не скроются с их глаз. А за оставшимися вещами можно вернуться позже – когда Сашка успокоится и, всецело подчинившись Зову, уйдет отсюда в направлении Москвы.
Ураган являлся тем редким копателем, которого я был готов пощадить, пусть даже он мог натворить немало бед на пути к Котловану. Но лучше я скажу его жене и сыновьям, что он остался жив – хотя бы в таком плачевном виде, – нежели сообщу им куда более трагичную новость. Миллионы людей, чьих близких постигла та же беда, продолжают верить, что однажды Зов умолкнет, и все копатели, очнувшись от наваждения, вернутся домой, к своим семьям. И это в любом случае куда лучше, чем жить вообще безо всякой надежды. Вот и пусть Сашкины родные надеются на чудо, а не уподобляются мне – человеку, знающему, что никакие чудеса уже не вернут ему то, что он когда-то потерял.
Я похлопал себя по карманам, ища ключи от зажигания. Как назло, они остались в куртке, которую я бросил возле костра, когда пошел мыть посуду. Что ж, деваться некуда: без ключей Большого Вождя не завести, а значит, хочешь не хочешь придется за ними вернуться.
