Массовое искусство отличается тем, что оно просто не требует ответа на вопрос: «Почему?»
В чем заключается находка нового творческого направления? В том, что новый человек уходит в то искусство, которое адекватно ему самому. То есть, в самому ему, равную форму.
А я работаю в той форме, которая оказывается больше, чем я.
И потому, мне удалось сделать то, что не снилось ни одному, даже самому гениальному, представителю ни одного, даже самого авторитетного и популярного, течения – понять и принять всех.
И, оттого, я очень комфортно чувствую себя на любой территории. Даже если эта территория чужая.
И с этой территории, я делаю свои шаги.
Я не часть целого. Я – целое целиком.
Мое творчество, это не создание нового зрителя с новым вкусом. Это обращение к зрителю, уже сформировавшему свой вкус. Это движение того, что есть к тому, что будет.
Это развитие, а не пристройка.
И потому, авангард искусства – я.
Пусть, не слишком известный.
Но ведь оттого, что моя деятельность малоизвестна, я не становлюсь непервым.
О том, что викинг Эрик Рыжий первым доплыл до берегов Америки, не писали газеты. Лишь, через много веков, мы случайно узнали о нем, но разве от этого, он перестал быть первопроходцем. И, главное, разве ему было от этого проще и легче.
А то, что слава досталась Колумбу, так может, вперед ведет не слава, а ощущение того, что мир оказывается малым?..
Но, даже не в том, что я тебе сказал – самое главное.
Дело в том, что я создаю свой мир, а не копирую тот мир, который есть. Мои картины о том мире, каким окружающий нас мир только может и, по-моему, должен стать.
Художники, о которых говорят твои знакомые, иногда мастерски, пишут, скажем, берег реки и, в конце концов – елку или березу.
А, что бы ни писал я – я всегда пишу человеческие желания. И потому в их картинах сарай остается сараем, а у меня получается место встречи влюбленных или приют отшельника.
В их картинах нет ничего такого, что можно было бы не понять.
Они, даже если мастеровиты, но просты.
И потому, их картины могут нравиться или не нравиться.
Но, их картины не способны удивить.
А мои картины удивляют.
И пусть в моих картинах что-то не понятно с первого взгляда, но они адекватны сложности и многообразию содержания того мира, о котором я стараюсь рассказать.
И еще: главное – я всегда пишу наше желание завтра жить лучше, чем сегодня.
А, значит, мои картины о мечте.
После моих, довольно сбивчивых слов, несколько секунд и я, и сын молчали. Потом он сказал:
– Ты, папа, не обижайся на них. Они не искусствоведы, а помесь интернета с Нострадамусом. Кстати, папа, а ты сегодня чего-нибудь ел?
Когда я пошел на кухню, то обнаружил, что у меня нет хлеба…
Пока я бродил по словам, вечер действительно наступил.
Оставалась не много – то, чем я, собственно, собирался заняться с утра – поработать.
Теперь, когда стемнело, у меня, наконец, появилась возможность заняться этим.
И можно считать, что день прошел.
Довольно сумбурный день. Как все мои дни.
Не произошло ничего особенного, но произошло все, что должно и могло произойти.
В этот день кто-то помогал мне, и кому-то помогал я.
Я был лжецом и честным человеком.
Меня обвиняли мои враги и поддерживали друзья.
Я общался с художниками и халтурщиками.
Меня называли импотентом, и хвалили мои мужские достоинства.
К утру я заработаю тысячу долларов, из которых четыреста мне нужно отдать, и у меня нет целых кроссовок.
