Совсем не плохая история о том, как я думал, что я умный
Папа, тебе, что трудно написать какой-нибудь простой, не очень большой рассказ?
Не трудно. Потому, что рассказ – это кратчайшее расстояние между двумя разными взглядами…
…Лучше отрицать правду, чем ее компрометировать собой…
…Год проходил так себе, вполне нормально. Мне мало и редко приходилось платить за свои ошибки, и довольно регулярно и хорошо платили мне за мои удачи.
Меня любили женщины и не завидовали мужчины, и выходило так, что, не смотря на то, что у меня почти не осталось просто друзей среди первых, это не привело к тому, что у меня появилось много врагов среди вторых.
Я часто занимался тем, что люблю – работал, и редко – тем, чем терпеть не могу заниматься – бездельничал.
После заполнения очередной налоговой декларации, мне ничего не оставалось, как почесать затылок – я не знал, что мои дела идут так хорошо.
Пришлось даже усомниться в собственной интеллигентности – какой я, к черту, интеллигент, если получаю такую кучу денег.
Кстати, в налоговую мы ходили вместе с моим другом-поэтом Иваном Головатовым. Это очень интересный человек. С ним мы даже скучаем как-то слишком образованно: он – с Хэмингуэйем, я – с Воннегутом.
Правда, на мой взгляд, ему иногда изменяет чувство юмора.
У меня декларацию приняли, а него нет: в графе «иждивенцы», – он написал: «Совет Министров», – а я проставил прочерк. В налоговой инспекции оказались сплошь невеселые люди, причем, как выяснилось со всременем, по обе стороны барьера.
Удивительная мы страна – одинаково не любим и свои налоги, и свои дороги…
Были, конечно, и неприятности, но они оказывались мелкими, хотя и неподатливыми – как застежки на лифчике желанной женщины.
А вообще, жизнь складывалась на столько удачно, что даже не потребовала постановки вопроса: нужен ли успех любой ценой? – оставляя мне довольно приемлемое: все для успеха!..
Пофигизм, охвативший страну, и затронувший, казалось, даже ангелов на небе, лентяев, кстати сказать, изначальных, прошел мимо меня стороной. Трудно в это поверить, но мне ни разу не предложили стать холуем для того, чтобы заработать денег.
Да и то – деньги не стоят того, чтобы быть холуем…
И с «патриотами» приходилось спорить очень редко, и я примирительно говорил: «Да, мы, конечно, великая страна», – хотя один раз не удержался и добавил:
– Правда у нас никто не знает, что такое биде…
Удалось по стране поездить, правда, не обошлось без некоторых казусов – гостиницу в Воркуте мне бронировала ФСБ.
– А что ФСБ делает на краю земли? – удивленно спрашивали меня мои знакомые.
– А что она делает во всех остальных местах? – удивленно отвечал моим знакомым я.
Моя самоуверенность была такой, что я ни в мелочах, ни в больших мелочах не пошел бы на поводу ни у одного человека. Исключение мог составить только мой бывший учитель Эдуард Михайлович Плавский.
Просто он лицемерил так редко, что можно было сказать и никогда. Я же позволял себе говорить: «Буду отчитывать за всю жизнь в целом, а не за каждый день в отдельности», – или наоборот. В зависимости от обстоятельств.
