Бесхозные Лондоны - страница 4

…пространство вырывается из рук, извивается, взбрыкивает, готовое схлопнуться в ничто…

…из пустоты, из хитросплетения пространств появляется трехмерный, нет, уже пятимерный, имя у него всё тоже, означает – нет-ничего.

Перехватывает пространство.

Выпрямляет, выгибает, складывает безумной головоломкой…

Измерения успокаиваются.

Трехмерные еще не понимают, что случилось, только догадываются – переводят дух.

Нечто успокаивается.

Оборачивается, хочет поблагодарить этого, у которого…

…этого нет.

Он стал тем, что значило его имя – нет-ничего.

Вечереет.

Это хорошо, что вечереет, портал только ночью открывается.

Входят трехмерные. Нечто придирчиво смотрит, что за трехмерные, трехмерных надо помоложе брать, у них аура еще не затвердела, еще мягкая, податливая. Трехмерные складываются в комплекты инь-янь, нечто считает – достаточно ли, да, верно, двести пар, для портала хватит.

Комплекты вертятся, закручивают пространство, сначала в одну сторону, потом в другую.

Пространство вздрагивает, потревоженное, крутится в заданном такте, раз-два-три, раз-два-три…

Нечто кружится во все стороны, изгибает координаты по числу измерений…

Раз-два-три-четыре – пять…

Полночь.

Раз-два-три, раз-два-три…

Раз-два-три-четыре – пять…

Портал открывается.

Нечто встречает гостей.

Я сбрасываю с себя одежду – рывками, рывками, рывками, – шелковые одеяния падают к моим ногам.

Я шагаю в шумящие волны – волны расступаются передо мной…

…тоже – рывками, рывками, рывками.

Белый мрамор.

Огромная чаша в виде морской раковины.

Белоснежные жемчужины – размером с мою голову – на мраморном полу.

Балкон с видом на холмы.

Белая пена ванны.

Белая пена.

Расправляю плавники, выпускаю жабры.

Вода обволакивает меня – со всех сторон.

Белая пена.

Облачно-белая пена.

Вспоминаю, через что пришлось пройти, сколько пришлось мотаться по белу свету, прежде чем стало так:

Огромная чаша в форме морской раковины.

Жемчужины величиной с мою голову.

Белая пена.

Облачно-белая пена.

Еще когда-то бесконечно давно в безвестности и нищете знал, что будет так.

Просто.

Потому что.

Будет.

Что-то рассекает облачно-белую пену.

Что-то.

Не сразу понимаю, что вижу.

Самолет.

Легкий, воздушный.

Летящий.

Я спрашиваю себя, откуда здесь взялся самолет – не нахожу ответа. Тут же спохватываюсь, взмахиваю длинным хвостом – чтобы не пустить самолет вниз, вниз, где он исчезнет в шумящих волнах.

Самолет не понимает, самолет будто не замечает меня, стремится вниз, вниз, вниз.

Я боюсь за него.

Я не знаю, как объяснить человеку за штурвалом, что если он опустит самолет, то упадёт в воду.

В воду…

…смотрю в шумящие волны, – не вижу волн, подо мной расстилается бесконечно далекая земля, города, темные кляксы лесов…

Летчик смотрит на меня, летчик не боится моих жабр и плавников, машет мне рукой, показывает, уплывай, уплывай, а то упадешь с огромной высоты.

Белая пена.

Облачно-белая пена.

Проблески волн высоко над землей.

И снова пустота.

Стараюсь удержаться в тающих волнах.

Думаю, что случится раньше – самолет упадет в волны или я рухну с высоты…

…Выбираю…

…Теряюсь в догадках…

…просыпаюсь.

Бережно кладу сон на полку рядом с такими же снами – в которых я совсем-совсем не знаю, что делать.

– А где у вас тут василиск?

Вот так.

С ходу.

Нет, конечно, не с ходу, сначала он вошел в таверну, бросил на стол золотую монету, попросил вина, да получше, а то знаю я вас, нальете всякую дрянь и радуетесь…