– А хочешь в наш клуб вступить? – блеснул необдуманной щедростью БРСМ.
– Что за клуб?
– Рыцарский.
– А конкретнее?
– ВКЛ, 12–14 века, реконструкция доспехов, одежды, музыка, танцы, фестивали, ну, как обычно.
– Заходите, рассказывайте. А завтра принесёте мне бельгийского шоколада, – впрочем, я сильно подозревала, что, если они вообще об этом вспомнят, то в лучшем случае принесут что-то коммунарковское.
Я как раз только что закупила стратегическую партию традиционных студенческих полуфабрикатов и макарон. После чего денег осталось пугающе мало, но Рэйко меня часто подкармливала – она, в отличие от меня, любила готовить, – а взамен пользовалась моими запасами. Короче, не пропадём, решила я и вывалила пачку пельменей в кастрюлю.
– Что читаешь? – сунулся Легколаз в мой монитор.
– Деятельность МБРР.
– А что такое МБРР? – как будущий философ, эльф не разбирался в международных экономических отношениях так же, как я не разбиралась в компьютерах.
– Международный банк реконструкции и развития.
– Лучше бы Международный банк развития реконструкции, – вздохнул Серж.
– И ролевых игр, – добавил Легколаз.
– А я думала, дружба ролевика и реконструктора – это так же маловероятно, как дружба гнома и эльфа, – ляпнула я.
– Я похож на гнома? – усмехнулся высокий, стройный и безбородый рыцарь.
– А что тебе гномы-то сделали? – удивлённо покосился на него эльф. – А что за «договор об ОВСЕ»? – фыркнул он, заглянув мимоходом в раскрытую тетрадку на столе.
– Договор об обычных вооружённых силах в Европе. НЕ о поставках продовольствия.
Серж не выдержал и заглянул в кастрюлю, где варилось продовольствие.
– Слюной истекает, – ехидно заметил Легколаз.
– Какая жалкая смерть! – посочувствовала я. – Лучше всего от неё спасает шокотерапия. Но, поскольку шоколада нет, будем лечить традиционными средствами.
На шум и запах разваривающихся пельменей выглянула Рэйко.
– Это фигня, а не пельмени, – категорично заявила она. Действительно, когда она сама бралась лепить гёдза (с настоящим мясом, конечно), они получались великолепно, но и заканчивались моментально. – Чем такие пельмени, лучше есть ржачные хлопья.
Ржачные хлопья оказали своё воздействие, даже не будучи съеденными.
– Ржачных? – уточнил эльф, хихикая.
– Или ржАных, – неуверенно ответила японка.
– Которые из рожи делаются? – подхватил рыцарь.
– Наверно…
– РжанЫе они, – пояснила я. – А ржачный – это смешной.
– Точно! И не из рожи, а из ржи, – торжествующе сказала Рэйко. Произносила она их довольно похоже, но, наверно, после латиницы, на удивление легко воспринимала написанное, которое помогало видеть сходства и различия.
– Над пропастью не ржи! – глубокомысленно заметил Легколаз. Ага, а мне теперь объясняй. Хорошо, что Рэйко не только дотошная, но и сообразительная.
– А ещё есть ржа, это то ли устаревший, то ли диалектный вариант слова «ржавчина».
Рэйко и предыдущие-то слова выговаривала очень хорошо для японки, но с трудом, но тут зависла.
– Что такое рудзяфтина?
Пока объяснили, как раз пришло время есть. Рэйко, несмотря на критичное мнение о пельменях, присоединилась, но на первые пару минут выпала из разговора, заворожённо и няшно повторяя: «ру-жа… жжжа… ружа…фу…чина… рУжа-кветка… ружА… ружафчина…».
По ассоциации с rouille[12] я вспомнила, как в школьные времена ходила на летние курсы, где нам преподавали язык французы-волонтёры, которым не на что было потратить лето, наверно. Мы пытались, традиционно, учить их русским матам, но если слова со звуком «з» удавались им хорошо, то звук «х» не выговаривался напрочь и почему-то казался похожим им на французское, оно же еврейское «р». Таким образом, у них выходила полная «руйня» (что-то связанное с глаголом «руйнаваць»).
