На диване, предложив ей на выбор мартини или кофе, он заключил, что вся имеющаяся информация о Лейлином отце, особенности её, количество и качество говорят о том, что ВСЁ ИНАЧЕ.
Форш попросил Лейлу описать то, из профессиональной деятельности родителя, что она помнит, и она рассказала – картинка выходила странной, не похоже было, что мистер Джейк работал в полиции.
Когда Форш предложил для обсуждения вывод о том, что всё сделано именно так, чтобы скрыть правду про жизнь её отца, и про его смерть тоже, вечер был уже неприлично поздним. Девушка рядом – привлекательной. Моральные установки – пошатнувшимися. У него. Да и мистер Джейк его интересовал только как повод к общению.
Томас Форш позволил себе лишнего, оправдывая сам себя тем, что это проверка, он к Лейле приблизился и провел рукой по плечу, жест был пограничным, мог бы быть растолкован как поддерживающий, общечеловеческий, но мог быть началом сексуальной игры.
Лейла закрыла глаза и откинулась на спинку дивана. Такого Форш не ждал. Кто кого проверяет? И как? Если он пойдет «дальше» – что потом? Горячая ночь? Удар коленом в челюсть? Рапорт его начальству? От неё ждать можно было всего. Форш остановился, не убирал руку, но и не продолжал. Она не открывала глаз. Тоже мастер провокаций. А потом расстегнула одну верхнюю пуговку на своей блузке. Что это? Ей стало жарко или приглашение к продолжению? Дурацкое было положение. Он должен был сейчас же прекратить, но хотелось продолжить. Но продолжать было рискованно.
Он спросил:
– Почему вы расстегнули пуговку?
– А почему вас это смутило? – ответила Лейла.
Не хватало только вопроса «хотите поговорить об этом?»
Форш хмыкнул. Она его проверяет? Может она и не устраиваться на работу пришла, может быть ОНА его ТЕСТ? Только вот кем назначенный? Кому могло понадобиться его проверять? Форш просчитывал варианты развития событий. Она сидела молча. И расстегнула еще одну пуговку. Безумие.
Или она уже готовый спецагент, его проверка, все эти истории про отца – выдумка; но ЗАЧЕМ? Кому он понадобился? Он, взрослый мужчина, опасается продолжить то, что начал сам… почему? Боится удара в челюсть? Потерять работу за какое-нибудь моральное несоответствие занимаемой должности? Он никогда раньше не давал повода к такого рода проверкам. Да и будущих юных сотрудниц дальше столовой никуда не водил.
Эта девушка была особенная. Интересно, в мать или в отца, она такая красивая? Фото родителей у нее не сохранилось. Или сохранилось где-то? Он, по соображениям безопасности вынужден был вернуться к игре в следователей.
– Послушайте Лейла, Вы мне не рассказали. Где был ваш дом? До отъезда, где конкретно вы жили? Там может что-то быть из документов, фотографий, личных вещей и архивов?
– Нет, – не открывая глаз ответила Лейла, – Дом снимали, после того, как мы уехали, там произошла какая-то жуткая история. Точно ничего не сохранилось.
– Какая жуткая история?
– Самоубийство одного из жильцов. Не знаю. Дом пустовал; сейчас там капитальный ремонт.
– Самоубийство? В вашем доме? Чьё?
– Дом не наш.
– Чей?
– Не знаю.
– Адрес? Адрес то Вы знаете! Во всей Вашей странной истории с катастрофической нехваткой зацепок и конкретики должно быть хоть что-то настоящее. Например, адрес. Говорите!
Она назвала адрес. Форш вышел на балкон, извинившись, и позвонил другу.
– Сделай для меня одну вещь, пожалуйста! Мне нужны сведения. Проверить одну девицу. – Он рассказал про дом. – Что узнаешь, сообщи.
