Ко всему прочему, ни разу в жизни он не попадал в ситуацию, когда только что ты сидишь на скамейке в парке, а через мгновение открываешь глаза в совершенно незнакомом месте. Впрочем, и в ситуацию, когда в обычном городском трамвае ты встречаешься с самой Смертью, а после знакомишься с ней, разговариваешь и заключаешь нечто вроде сделки, он тоже никогда не попадал.
Самое необычное, что с ним случалось – это, когда год назад он, собирая грибы, заблудился в лесу, а смартфон с навигатором разрядился. И то было не страшно, потому что, подавив легкий приступ паники, Санька вспомнил наставление прадеда Алексея Ивановича: «Всегда знай, с какого направления относительно города входишь в лес. Обычно это юго-восток. Значит, идти нужно на северо-запад и рано или поздно выйдешь к опушке. Ну, а если уж совсем заплутал и растерялся, иди вдоль любого ручья. Они все, в конце концов, в нашу речку впадают. А речка к людям сама выведет».
Папа научил Саньку определять стороны света по солнцу и наручным часам, по звёздам и компасу. Наручных часов Санька не носил, но дедов карманный компас, когда шёл в лес, всегда брал с собой. Поэтому и выбраться тогда из леса удалось без малейших потерь, хотя на обратном пути он попал в жуткую грозу и промок до нитки.
Но теперь….
Санька поднял голову.
Небо было затянуто равномерной, чуть мерцающей жемчужным светом пеленой. Похоже на утренний туман, когда он летним росистым утром поднимается от травы ввысь, чтобы через пару часов окончательно рассеяться под солнцем. Впрочем, солнца видно не было. Даже угадать, в какой оно стороне, не представлялось возможным, поскольку жемчужная пелена будто светилась сама по себе абсолютно ровным светом по всем направлениям.
Также не ощущалось ни малейшего ветерка, и было довольно жарко. Гораздо жарче, чем минуту назад (или сколько там прошло времени) в больничном парке августовским утром.
Санька ещё раз оглядел травяную полосу. Там и сям среди зелени виднелись крупные алые пятна цветов. Очень крупные. С большой старинный бабушкин медный (точнее, латунный) таз, в котором она варит варенье.
Ближайший такой цветок находился от Саньки метрах в пяти. Раздвигая перед собой стебли травы, Санька в несколько шагов приблизился к растению. Запах резко усилился. Так, что даже голова чуть-чуть закружилась. Или это ему только показалось?
Санька протянул к цветку руку. Толстые алые лепестки дрогнули и пошевелились, расходясь в стороны и открывая более тёмную и влажную середину…
– Не советую, молодой человек, – раздался за его спиной голос. – Можете остаться без пальца, а то и двух. Запросто.
Санька одёрнул руку и быстро повернулся.
И никого не увидел.
– Да здесь я, здесь, – проворчал голос откуда-то снизу. Был он весьма отчетлив, только непонятно кому принадлежал.
Трава чуть разошлась.
Санька присел, вглядываясь. И тут же отшатнулся, потерял равновесие и шлепнулся на пятую точку. Прямо на него уставились два жёлтых глаза, расположенных на треугольной голове. Затем, на долю секунды, голова внизу будто раскололась, из узкой трещины пасти выскочил раздвоенный язык и, совершив сложное круговое движение, исчез.
Змея.
– Ну, змея, – сказал голос, исходящий от головы. – И что?
При этом щель пасти осталась закрытой, и ворчливости в голосе не уменьшилось. Теперь Санька разглядел и тело, причудливо изогнувшееся меж стеблей. Длинное, не менее двух метров, и толщиной с Санькино запястье, оно было покрыто сложным и очень красивым тёмно-зелёным узором по более светлому и тоже зелёному фону.
