Бесконечная суббота - страница 4

– Меня зовут, когда требуется установить подлинность свидетельств, – развела лапками "гусеница". – И она была установлена. Младший сын короля традиционно назначается главным духовным лицом. Три дня назад у короля родился сын, и к нему, как к младшему, перешли все права и обязанности его старшего брата. А сегодня утром он пропал. Такое в истории случается не впервые. Но в этот раз есть… Есть определённые сложности. Старшему брату пропавшего понтифика всего три года, и он не мог организовать похищение младшего в силу своего малолетства. Кроме того, старший сын короля тоже пропал. А страна без понтифика может впасть в мятежи и междоусобицы.

"Гусеница" вздохнула.

– Три дня назад, в тот день, когда младший из пропавших детей родился, королю был явлен странный знак. Он видел сон о грядущих переменах, и перемены эти впечатывались фиолетовыми письменами, как синяками, на телах обоих его сыновей.

– Неприятный сон, – заметил Еремеев.

– Королям вообще редко снятся приятные сны.

– А до рождения своего старшего сына понтификом был сам король, – не столько спросил, сколько констатировал факт Еремеев.

На улице за окном снова что-то вспыхнуло, прогрохотало, и испуганно вытаращившийся в окно Еремеев успел заметить промелькнувшую за решёткой большую белую тень.

– Король, – грустно согласилась "сороконожка", прислушалась к чему-то неслышимому и заёрзала. – Знаете, тут вот выяснилось, что мне необходимо покинуть вас. Дела. Они сами расскажут вам всё остальное.

– Мир всё рассказывает сам, – тихо, словно пугаясь звука собственного голоса, сказало сидящее в углу существо, когда они остались одни, и поправило пальцем сползшие на кончик носа очки. – Если к нему хорошо присмотреться.

И неловко улыбнулось, точь-в-точь большой запуганный кролик.

– А что это за… мир? – вкрадчиво спросил Еремеев.

– Как что за мир? – удивилось существо. – Земля, конечно.

***

Второй коридор, по которому его вели, был так же угрюм, как и первый. Серый потрескавшийся потолок был таким же тёмным и низким, – таким низким, что забранные ржавыми решётками светильники время от времени касались пустой, как барабан, Еремеевской головы.

– Они будут ждать вас на месте, – торопливо шептало существо в сером, пока сам Еремеев беззвучно чертыхался, перебирая всю ненормативную лексику, когда-либо бывшую у него в обиходе. Выходило так, что то ли арсенал его был не так уж велик, то ли дорога была слишком долгой, – способы, которыми он чертыхался, уже пошли по пятому кругу, когда коридор впереди внезапно раздвинулся, сперва посветлел, а потом вывел в ночь, на воздух и превратился в открытую сводчатую анфиладу.

– Ну, вот мы почти и пришли, – облегчённо вздохнула провожатая. – Никуда не уходите, пожалуйста. Они скоро придут.

Ночь была точь-в-точь земная – с шорохами, шелестом и даже треском цикад. Еремеев озадаченно потоптался, оглядываясь, и, в конце концов, сел на широкий каменный парапет. Думать ему не хотелось совершенно, – он просто сидел и смотрел на сплошь усыпанное маленькими колючими звёздами небо.

К тому моменту, когда в тёмном конце анфилады послышались голоса, должно быть, прошло что-то около получаса, потому что он даже успел продрогнуть. По анфиладе шли двое – высокий и чуть пониже.

– Я в полной растерянности, – шёпотом говорил тот, что пониже, и этот приглушённый шёпот, подхваченный холодным ночным сквозняком, разносился далеко по галерее под пустыми тёмными сводами. – Это же дети! И один из них настолько мал, что…