С балкона полетела раздавленная о пепельницу сигарета. Закрыв окна и выключив свет, я накинул рюкзак на плечо.
На миг я замираю у двери в длинном коридоре. Я гляжу в пространство перед собой, словно прощаюсь. Мой взгляд остановился на фотографиях на левой стене. Убрав руку с дверной ручки, я подошел к ним.
Мы с Яникой то на море, то в горах, то в каких-то европейских городах. Мы дома лежим в постели, обнимая друг друга. Тут же висит и наш портрет, написанный одним умельцем. Я трогаю его рукой, будто поправляя.
Я вздрагиваю, точно проснувшись. Нужно поскорее уходить, пока меня не накрыло очередной волной. И снова я спасаюсь бегством. Бесполезное занятие, от которого мне становится незначительно легче, и происходит это лишь от того, что мозг переключает внимание.
Я открываю дверь. Переступив одной ногой порог, я снова бросаю взгляд в потемневший и опустевший коридор. Короткий миг – и моя вторая нога за дверью. Ключ проворачивается в замке. Я вызываю лифт, захожу в него и нажимаю кнопку с цифрой один. Дверь закрывается. Немного поскрипывая, лифт увозит меня вниз.
Я вышел не один. Нет такой двери, за которой можно оставить то, что накрепко въелось в нутро. За спиной я чувствую дыхание пустоты, тишины и одиночества. Я давно понял, что они будут преследовать меня вечно, или, что кажется совсем нереальным, но желанным, – пока я снова не встречусь с Яникой.
По дороге домой я заеду к родителям Яники. Пора навестить убитых горем людей, хоть и сказать мне им нечего. Но я давно у них не гостил, а этот визит, надеюсь, пойдет на пользу нам всем.
Тихий и мирный загородный поселок. Сразу и не скажешь, что рядом с ним большой город. Сплошь одно- и двухэтажные дома, которые утопают в осенней желтизне, и лишь все еще сильные в красках цветы, растущие в клумбах у домов, разбавляют собой повсеместное золото и красноту листвы.
Я оставляю мотоцикл у ворот и захожу во двор без стука. Немного обогнул фасад дома, я попадаю в сад. В нем под деревом беседка. В ней сидит мама Яники.
Женщина читает книгу. На столе стоит чашка с чаем, который наверняка уже давно остыл. Я молча зашагал к ней.
– Здравствуй, Аксей! – Маргарет поздоровалась со мной.
– Добрый день, – ответил я, стараясь сделать голос оживленнее и бодрее.
Она откладывает книгу. Ветер тут же начал перелистывать ее страницы, но женщина никак на это не отреагировала.
– Вот и я!
– Я тебя уже заждалась, Аксей, – говорит мне Маргарет.
– Как ваше здоровье?
– Не на двадцать лет, но все не так уж и плохо. Хочешь чаю?
Это предложение больше похоже на откровенную смену темы. Видно, что Маргарет болеет. Кожа ее побледнела, голос стал тише, да и прежней активности уже нет. Я не узнаю ее прежнего голубого взгляда, который за последнее время поблек, превратившись во что-то похожее на полупрозрачное, мутное стекло. В день нашей с ней последней встречи ее волосы никак нельзя было назвать седыми. На ее голове с большим трудом можно было отыскать хотя бы один белый волос, ну а теперь полголовы несчастной женщины будто осыпало мелом.
– Конечно, – я соглашаюсь только из уважения.
– Тогда я сейчас. Ты пойдешь со мной в дом или подождешь здесь?
– Я подожду вас здесь, хочу подышать прекрасным воздухом вашего сада.
Она отправилась в дом, а я остался в беседке, из которой открывался вид на небольшое озеро. За озером стелется дубовый лес. На дворе поздняя осень. Листва блестит золотом.
