Около года я постоянно моталась туда-сюда – из квартиры мужа в квартиру Мишки. Вечером после работы прибегу, сварю поесть Витьке и маме, маму с ложечки покормлю, судно вынесу, намою… Ночевала у Мишки, а с утра перед сменой снова надо заскочить к Витьке и свекрови. Так продолжалось, пока свекровь не отошла в мир иной. После похорон я подала на развод, собрала вещи и сказала Витьке, что ухожу. Помню его взгляд – как у пса, которого хозяин бросает. И как он что-то хотел сказать, а потом махнул рукой и отвернулся, краем рукава утерев глаз.
Я окончательно ушла к Мишке. Жили мы хорошо. Но мысли о бывшем муже, как ни странно, не отпускали. Не могла не думать о нем – как он там, не спился ли окончательно, жив ли хоть. И однажды я не выдержала и ему позвонила. Его ломало после очередного запоя, но он пока был трезв. Страшно обрадовался моему звонку. Пригласил в гости. Я из жалости приехала. Видно было, что он постарался из последних сил – побрился, даже рубашку свежую надел, прибрался в доме. Мы попили чаю с черствой, как камень, булкой, – больше у него ничего не было.
Его рука, державшая чашку, дрожала. Он старался говорить бодро и даже шутить, но глаза выдавали отчаяние человека, хватающегося за соломинку.
После этой встречи я долго думала. Через несколько дней я сказала Мишке: "Давай позовем Витьку в гости. Жалко мне его". Мишка – мужик добрый, пожал плечами и согласился. После моего звонка Витька радостно примчался. На удивление, он все еще был трезв.
А что было дальше – в такое трудно поверить. Мы сели – я, Мишка и Витька. Долго говорили. Близилось лето, и я сказала, что хочу снять дачу где-нибудь в сельской местности, чтобы отдохнуть от городской суеты. Мишка согласился, что это хорошая идея, что он давно мечтает о рыбалке. Витька тоже покивал головой, вздохнул и сказал: "Эх, я бы тоже с удовольствием в деревню поехал… Тоже сидел бы с удочкой где-нибудь на берегу речки. Может, даже смог бы не запить".
И тут я спокойно, самым обыденным тоном произнесла: "А поехали туда втроем".
Они конечно, офанарели сначала, даже слова не могли вымолвить. Витька вскочил, стал ходить из угла в угол:
– Да ты что, мать, такое несешь!..
Мишка тоже занервничал, заерзал на стуле, закряхтел.
А я вдруг такую силу в себе почувствовала. Сказала, что ничего в этом такого нету, что мы не извращенцы какие-нибудь, просто поживем втроем, как будто Витька – наш родственник. Ведь, если вдуматься, он за только лет уже и стал мне как родня. Будем жить в разных комнатах, никто никому мешать не будет, а на рыбалку им вдвоем всяко веселее будет ездить. Я не настаивала, сказала "Вы подумайте оба" Витька долго не думал, в тот же вечер сказал, что согласен. Мишка молчал несколько дней, потом сам сказал: "Ладно, но ес-сли что, я его с-сразу в-выгоню"
Было ли это решение ошибкой? Для меня, может быть, и да. Для них точно нет.
Я нашла удачный вариант дачи в глухой, почти заброшенной деревушке, где даже не было магазина, то есть Витьке негде было купить алкоголь. Рядом протекала речка, где можно было ловить рыбу. Домик стоял на участке в шесть соток, окруженный маленьким садиком, в садике стояли старенькие, но еще рабочие качели. Это был рай.
Мы с Мишкой взяли отпуска (у Витьки к тому моменту работы уже давно не было, но была пенсия, хоть и мизерная), собрали кое-какие пожитки, закупили провизии и поехали.
