Проводник одарил ее загадочной улыбкой. Она казалась почти заговорщицкой – будто бы им обоим известен какой-то секрет.
– О да! Лисы Нихона очень могущественны, – сказал он. – Мы почитаем и боимся их, особенно если они посвящают себя служению какому-нибудь правителю или мстят за несправедливость по отношению к любому из их сородичей. Я уверен, что лисы вашей родины тоже обладают большой силой, на них наверняка потому и охотятся! – Из седельной сумки он достал маленькую глиняную фигурку. Она напоминала сидящую лису, но с черным мехом и красными глазами. – Наши лисы – посланцы богов. Кое-кто даже верит, что они и сами боги. Мы называем их кицунэ, и для их почитания есть множество святилищ. Наверное, вы назвали бы эти святилища храмами, но зачастую они очень маленькие. Наши боги предпочитают, чтобы им поклонялись и призывали их среди природы. Они не любят закрытых помещений, как ваши. Эта кицунэ, – он погладил фигурку по голове, – из святилища Оба. У тамошних монахов всегда наготове несколько десятков статуэток для просителей.
Он положил фигурку Лисе на ладонь.
– Ее берут домой и просят исполнить какое-нибудь желание. Затем ее каждое утро кормят жареным тофу, оказывают почтение, повязывая красный галстук, а по вечерам радуют зажженной свечой, пока кицунэ не исполнит желание, – тогда тот, кому ее подарили, относит фигурку обратно в святилище.
Лиса погладила крошечную фигурку по черному меху.
– А желание нужно хранить в тайне? – Она с большой неохотой вернула лисичку Хидео.
– Обязательно, – сказал тот, убирая ее в седельную сумку. – Кицунэ лучше не злить. Они вовсе не всегда доброжелательны и часто являются в облике человека.
Он опять взглянул на Лису так, словно у них была одна тайна на двоих.
Она отвела со лба рыжие волосы:
– Что, правда?
– О да. При этом они гораздо древнее людей. У самых могущественных – девять хвостов, они умеют летать и становиться невидимками!
Лиса испытывала почти непреодолимое желание тут же сменить обличье, даже если Янагиту Хидео разочарует, что в облике лисы хвост у нее всего один. Было что-то в лице проводника – какая-то тоска по чуду, по миру, в котором исполняются желания и все люди понимают друг друга. В юношеских чертах Янагиты Хидео сквозила такая бескорыстная доброта, что Лисе хотелось защитить его, хотя он был почти на голову выше и явно вдвое сильнее ее.
– Надеюсь, мы встретим еще много лисиц, – сказала она, – со множеством хвостов, и они будут желать нам только добра.
Янагита Хидео несколько секунд испытующе разглядывал ее, будто не очень понимал, что она на самом деле имеет в виду.
– Я должен вам кое в чем признаться, госпожа, – сказал он, и лицо его стало почти таким же пунцовым, как цветы на ветках куста у него за спиной. – Никогда прежде я не видел волос такой лисьей рыжины, как ваши, и… ох, какая чушь! Я не сомневался, что вы тоже кицунэ! Простите мне мою глупость! – Он низко поклонился Лисе. – Вы не напомните мне ваше имя? Уверен, что Бесшабашный-сан мне его называл, но, должно быть, оно вылетело у меня из головы.
Похоже, Хидео не слышал, как к ней обращается Джекоб, и Лиса решила пока что хранить свою тайну.
– Селеста Оже, – сказала она. Как-никак это имя дали ей родители. – Я родом из Лотарингии.
– Enchanté[2], Оже-сан, – вновь поклонился Янагита Хидео. – Пожалуйста, зовите меня Хидео. Это гораздо проще. В Нихоне много ваших соотечественников. У императрицы был военный советник из Лотарингии. Ни сёгуну, ни ее сыну это не нравилось, но… – Он вдруг умолк.
