Айрен легко поднялась и наклонилась за графином.
Фейр пригубил кубок и воскликнул:
– Да он забродил, его хозяин слишком долго отсутствовал!
– Это не опасно? – встревожилась Айрен.
– Нет, зар не может принести вреда. Попробуй, – предложил он и протянул ей графин.
Она послушалась и выпила пенный напиток. Он с удовольствием наблюдал за ее движениями.
– Ну как? – спросил он.
И снова она подарила ему тревожный взгляд.
– Голова кружится… а у тебя?
Он поцеловал ее запястье. Айрен начала бережно разматывать бинты. Когда последний слой оторвался от раны, стало больно, но он стиснул зубы и не застонал. Тонкими, сильными пальцами Айрен смазала рану целебной мазью.
Когда Айрен увидела фейра, ее молодое здоровое сердце впервые забилось неровно. Ей хотелось смотреть на него, трогать, гладить, а остальной мир стал каким-то маленьким и неинтересным.
Вот и сейчас, голова кружилась вовсе не от зара. Она не просто лечила рану, но старалась перелить в него свою силу и любовь.
Дориан понял, что она полностью поглощена его исцелением, и почувствовал, как через движения ее гибких пальцев в него входит горячая волна энергии. Айрен не выдержала напряжения и закрыла глаза.
– Айрен, Айрен, что с тобой? – испугался Дориан. Он погладил ее волосы и удивился их мягкости. – Айрен! – шептал он, невольно касаясь губами ее лба.
Она открыла глаза.
– Я… я, – его взгляд ободрял ее, – хочу быть твоей женой. – И испугавшись своих слов, она уткнулась лицом ему в грудь.
Дориан не отстранился. Ее слова не показались абсурдными, он чувствовал, что так и должно быть. Никто, кроме нее, не может быть его женой. Он молчал, задумавшись. Айрен решила, что рассердила его, и разрыдалась.
– Тише, – успокоил он ее, – посмотри на меня, – он поцеловал ее нежно в заплаканные глаза. – Конечно, да. Я хочу, чтобы ты была моей женой.
Теперь можно было обнимать, ласкать это страстное искреннее создание, потому что она принадлежала ему. Они долго лежали, обнявшись, глядя на небо в круглый просвет крыши шатра, счастливые оттого, что обрели друг друга.
Айрен отказалась ехать с Мирэей, она попросила позволения остаться в Нарисее. Мирэя испытала странное чувство: показалось, что часть ее самой отрывается от нее. Айрен всегда была рядом и заботилась о ней. Но она не упрекнула подругу.
– Будь ей хорошим мужем, – сказала она Дориану.
Тепло простившись с нарисейцами, королевская чета отправилась в обратный путь. Чернолун был рад, что госпожа снова с ним, но чувствовал, что Мирэя грустит и, поддавшись ее настроению, размеренно и спокойно скакал вперед. Юниэр и Мирэя почти не разговаривали.
Занималась заря. Обитатели королевского замка еще спали, а Юниэр уже сидел в саду, в беседке. Вокруг было тихо – в последние дни ему так не хватало тишины. Он пришел сюда, чтобы подумать, представить себе, что ждет его дальше. Днем он не смог бы сосредоточиться в круговороте суеты, в котором жил сейчас. Юниэру было грустно: он не хотел быть королем и не представлял себя на троне. Он не завидовал тем, кого судьба вознесла высоко, и хотел жить сам по себе, никому не подчиняясь, никем не управляя. До сих пор он считал себя одним из счастливейших людей в мире: радости встречал с упоением, несчастья быстро забывал, а ненужной суеты избегал. Конечно, самым прекрасным событием в его жизни была встреча с Мирэей. С того самого момента, как он впервые обнял ее Сиреневой ночью, Юниэр понял, что не одинок больше и, что бы ни случилось, он всегда будет стремиться к ней.
