– У вас столько книг, да и наверняка платьев бесчисленное количество… Какая же вам природа.
– Иногда всё равно хочется пожить вот так вот, просто и скромно.
– Что ж, если хотите – оставайтесь.
– Уж не думаешь ли ты, что я тебе навязываюсь, дорогой Люциус!
– Я вообще о таких мелочах не думаю. Если хотите – оставайтесь. Я не возражаю.
Люц не представлял, о чём в этот момент подумала Джулия. Она вспомнила войны Второй эры. Работа санитаркой. Да, она побывала когда-то под градом не стрел или камней, а под живым огнём и смертельным газом. Почему именно сейчас она это вспомнила – ответа не было. Но что-то в её бессмертной душе передёрнулось, и она отказалась от затеи оставаться здесь.
– Нет, Люциус, прости, вынуждена ответить отказом.
– Что ж, ваше право.
– Но я предлагаю тебе остановиться у меня.
– С чего такие предложения?
– Подумала, что ты устал уже жить вот так вот. Что стоит иногда и на чём-то мягком поспать.
– Я спал в местах и похуже. Это, по сравнению с некоторыми людскими переулками, просто сказка.
– И всё же, на своём предложении я настаиваю. Ни я, ни моя семья не хотим, чтобы один из немногих потомков вампирского рода ночевал средь лесов и полей как изгнанник. У вас, возможно, ещё будет время заночевать на сырой земле, но сейчас, когда у вас есть возможность пожить в тепле, дорогой Люциус, не отказывайтесь от этого предложения.
Возможно, кто-то увидит в этом предложении какой-то интимный или лирический намёк, однако всё намного проще. Во всём мире, и человеческом, и волшебном, осталось всего четыре вампира: Люциус, его старший брат Вальдемар, жена Вальдемара Лилит и их дочь Сабрина. Больше никого после падения Второй эры не осталось из народа ночи. Семья Целестибус-Потестатем понимала, что спасти всех не сможет, поэтому поставила на кон судьбу двух маленьких Вальдемара и Люциуса. Время шло, и ожидание начало постепенно оправдывать себя – появились Лилит и Сабрина в их рядах. И Бессмертное семейство с большим уважением относилось к этой вспыльчивой и резкой семейке Вольф.
Джулия примерно понимала, что творится у Люца в голове, о чём он думает. А размышлял он о том, что из-за вечных распрей и недопонимания с братом Судьба привела его на улицу. Люциус сам выбрал этот путь. Однако сейчас у него была возможность хоть ненадолго «придти в себя», привести себя в порядок. Он воспринял это предложение с холодным расчётом и трезвой головой. Поэтому он не отказался.
– Хорошо, Джулия, я постараюсь не мешать.
– Замечательно. Тогда допиваем чай и отправляемся!
Пока Джулия поглощала травяной отвар, Люциус спокойно собирал свои немногие пожитки. Сложив всё в небольшую сумку и мешок, он завязал шнурки на ботинках, поправил гвоздики в ушах и подошёл к Вергилию. Конь смотрел на него своим жутким взором, но особой агрессии не проявлял. Люциус попытался протянуть жеребцу руку, однако Вергилий резко встал на задние копыта и громко заржал.
– Vergilius! Audi, vide, sile![2] – вскрикнула Джулия, и конь понемногу усмирил свой пыл.
Люц увидел, как уши коня напряглись, зрачки с белым огнём внутри уставились прямо на него.
– Скажи ему что-нибудь, – сказала Джулия, подходя к Люциусу.
– Здравствуй, друг. Я не желаю тебе зла.
Конь, хоть и не ответил на ласковое прикосновение белой холодной руки, всё же не отвёл голову в сторону.
Солнце уже давно скрылось за горизонтом, когда вампир и бессмертная женщина вихрем пронеслись на чёрном коне вдоль лесов и лугов. Свистел ветер, а голубоватая луна освещала им путь. Вергилий несся, не замечая преград вокруг, Джулия прижалась к его шее и вцепилась в вожжи, Люциус делал всё, чтобы не слететь с седла.
