С сосущим под ложечкой неприятным чувством, Джереми закинул в тактический рюкзак все необходимые, по его мнению, вещи и вышел из спальни, со шлемом в руках.
За дверьми стоял Флинт. Он выставил руку, чтобы ему передали рюкзак, но Джереми не сделал этого.
– Господин Стюрт, разрешите помочь? – спросил мужчина услужливо.
– Спасибо, Флинт, не нужно. Не так тяжела эта ноша, как могло показаться.
Под непонимающий взгляд Флинта, Джереми быстрыми шагами направился по широкому, длинному коридору к выходу из дома.
Их поместье было построено очень давно. Оно занимало почти сто гектаров плодородных земель в приятном для человека месте. Тёплое, но не знойное лето. Спокойная зима, с минимумом осадков. Красивая природа.
Спустившись с высокого крыльца, он подошёл к шикарному гравкару. Высокий, стройный водитель в чёрном комбинезоне открыл дверь. Та бесшумно поднялась вверх.
– Присаживайтесь, господин Стюрт, давайте я уложу багаж, – пробасил водитель.
– Спасибо, Присс, не нужно. – Стюрт снял рюкзак, положил его на сидение, а рядом поставил шлем.
Джереми знал по именам многих людей, служивших в их доме, что выгодно отличало его от матери, которая не обременяла себя этим знанием. Всех он, конечно, запомнить не мог – достаточное количество ему даже на глаза не попадалось, ввиду большой территории и огромного количества строений, коммуникаций и сооружений. Джереми давно научился ценить труд других людей, а раз всё в доме нормально функционировало, значит их труд был усердным, либо то, что функционировало не нормально скрывалось от его взора.
Способность ценить тяжёлый, ручной труд была для людей его круга крайне редким свойством. Все они трудились «интеллектуально». А когда ты ничего тяжелее карандаша или ручки в жизни не держал, то и понимания тяжести труда у тебя просто не могло сформироваться, либо формировалось опосредованное или вообще не верное. К тому же с детства детям элиты вдалбливали мантры их превосходства над остальными людьми. Делалось это немного завуалированно, но работало почти в ста процентах случаев.
Вот стальной Стюрт, вопреки рассказам матери, знал цену труду. Он был безжалостен к лентяям и не профессионалом, увольняя или отправляя на Тюрьму без толики сомнений, но поощрял тех, кто честно и усердно трудился на всех рубежах его сферы интересов. Про это не было написано трудов, но Джереми умел анализировать большое количество информации, благо предок сохранил каждое слово для будущих поколений семьи Стюрт. Многие проблемы для этих поколений заключилась в том, что они читали только то, что им казалось нужным, не прибегая к систематизации полученных знаний. Это Джереми считал дикостью и не понимал куда и на что они тратили свое свободное время, которого за их жизни должно было скопится огромное количество. Получение расширенного знаний было благом, которое они пропускали мимо своих голов.
Гравкар плавно пошёл вверх. Облетел дерево манградского ореха, и взял правее, по дуге облетая пышную рощу. Джереми приоткрыл окно, чтобы вдохнуть слегка пряный воздух Дебер-Малого. Его родина, камера и родовая планета, прощалась с ним лёгким осенним ветерком и зеленью растений, медленно затухающей перед сменой сезонов. Он повернул голову вправо – верхние этажи поместья махнули ему тупыми крышками и скрылись за рощей. Присс посадил аппарат близь корабля.
– Прибыли, господин Стюрт, – пробасил он.
