Лютер молча взял с одной из полок эластичный бинт, встал напротив меня, опустившись на колено, и не торопясь обматывал им мою руку. Его движения были четкими, но не грубыми. Я все-таки подняла глаза и понаблюдала за выражением его лица. Сосредоточенный взгляд неотрывно следил за пальцами, которые аккуратно помогали друг другу закреплять бинт так, чтобы он выполнил свою задачу и не навредил. Еще в детстве, когда мы с Тимом получали травмы, приемная мама учила, что важно зафиксировать, но не перетянуть, иначе будет застой крови.
– Может, расскажешь? – ставя закрепки, спросил он.
– Что именно?
– Не прикидывайся, что…
– Что ничего не было? – я с вызовом посмотрела ему в глаза.
– Если тебе будет от этого лучше, то и я поддержу такой вариант, – Лютер ответил на взгляд, ожидая реакции.
– Вот видишь, – хмыкнула в ответ, – стоит просто по-человечески начать общаться, и любую проблему можно решить.
– И в чем же была проблема, что твоя рука пострадала?
Он беспокоился о моей травме, словно сам ее нанес. Может, чувствует вину за собой? Как бы то ни было, сохранять равнодушие, пусть даже и показное, рядом с ним все сложнее.
– Выпускала пар.
Когда я поняла, что в его словах нет ни жалости, ни снисходительности, стало даже дышать легче рядом с ним. Я и не заметила, что мои руки уже давно в его руках. Большие пальцы нежно поглаживали мои ладони, посылая тепло по всему телу.
Это очень приятно. Вроде бы, простое движение, а так расслабляет и… хочется большего.
Пришлось себя одернуть.
В который раз.
– Не слишком безопасный способ сделать это, – чуть с хрипотцой произнес он. Черные глаза с теплотой смотрели на меня, что я готова была, наверное, сдаться и провалиться в них. Это было словно наваждение.
А я не люблю, когда такие чувства овладевают мной. Ведь, если поддамся им, все остальное отойдет на задний план. Пока у меня есть задача, времени на нежности и отношения нет.
– Давай я сама буду справляться со стрессом, – примирительно сказала я, освобождая руки из его, – как уже привыкла это делать.
Я уже практически вышла из медблока, как Лютер позвал меня:
– Алиса, – пришлось остановиться, но оборачиваться не стала, – если я принесу извинения, ты их примешь?
Я закрыла глаза, глубоко вдохнув, затем резко выдохнула.
– Давай кое-что проясним, – резко развернулась и чуть не столкнулась с ним носом. Он умел бесшумно подкрадываться, – я не хочу и не буду вспоминать то, что было раньше. Ссоры, препирания и прочие малоприятные вещи.
– Понял, – кивнув, тихо произнес он.
– Отлично, – прямо ответила на взгляд черных глаз, – я принимаю твои извинения.
Он так близко, что я почувствовала горячее дыхание на лице. Его рука медленно поднялась, а костяшки пальцев очертили линию скул. Лютер не отводил взгляд потемневших глаз, в которых можно было увидеть…
Ой, божечки…
От таких взглядов, обычно, коленки подкашиваются. Его прикосновение вновь вызвало покалывание по всему телу. Я готовилась обрушить на него особняк матов, но на деле стояла, раскрыв рот, и молилась, чтобы он не слышал, как сердце пытается выскочить из груди.
– Милота какая! – воскликнул Алек, стоявший в коридоре.
Его непринуждённая поза говорила о том, что парень довольно долго там находится. Интересно, а многое ли он слышал?
Твою мать…
И почему мне все чаще хочется смыться отсюда куда-нибудь на Венеру?
Не проронив ни слова, двинулась в свою каюту. Судя по звукам, кто-то из них последовал за мной. Святой Нептун, ну могут они меня хоть ненадолго оставить? Мне свои проблемы решать надо, а тут один с бухлом, а второй с поцелуями лезет!
