К осени вода в Фонтанке налилась свинцом. Порой казалось, ей лень даже шевельнуться, чтобы до прихода зимы хотя бы ещё раз лизнуть серые камни гранита. Холодный ветер безжалостно срывал с деревьев последние листья, кружил их… Доживая и без того короткий век, они беспомощно липли к серой воде, напоминая миру о конечности всех случающихся событий.
Назойливый дождь с утра много раз начинался, после затихал, но к вечеру всё же властно залил всё вокруг. Он утопил в мелких каплях гранит берегов, коней на Аничковом мосту, раскрасил дома и небо в одинаковый серый цвет, загнал нарядный народ в яркие парадные к тёплым каминам, неспешным беседам в богатых салонах, ресторациях, кофейнях. Другие, кому судьба не благоволила такой милостью, искали себе место в серых норах питейных домов и злачных трактиров.
Дождь косыми струями сломал свет фонарей, рассыпал жёлтые дрожащие точки отражением поверх тёмной бездны меж каменных берегов. Разлинованные дождём окна погружались в темноту. Жизнь не уснула и не остановилась, её просто накрыло серое покрывало петербургских сумерек.
Аристарх вышёл из тайной квартиры в Никольском переулке. Подняв воротник, он натянул кар туз до самых глаз, оглянулся на Морской собор и быстрым шагом направился вдоль Фонтанки. Согласно законам конспирации ему следовало как можно скорее покинуть место заседания тайного общества. Дождь как назло не унимался. Свернув к первой попавшейся парадной, Аристарх толкнул ручку. Та оказалась заперта. Лишь небольшой навес над входом сберегал кусок стены от дождя. Прижавшись спиной к чёрной решётке, Аристарх стряхнул капли со старенькой шинели, картуза, сунул озябшую руку под колючий отворот, нащупал книжечку Маркса. Тут же ощутив волнительное беспокойство, он вдруг понял собственную значимость в деле освобождения трудового народа от тирании. Именно так объяснял их высокое назначение Андрей Карлович на заседаниях тайного общества. Аристарх внимательно слушал пылкие выступления ораторов, незамедлительно и азартно вспыхивал. Ему нередко представлялось, как он впереди всех идёт по Невскому, ведёт за собой народ для заседания в Учредительном собрании. Жандармы трусливо бегут и прячутся. Обгоняя жандармов, на извозчиках и экипажах бегут фабриканты, купцы… И всё это оттого, что пришли они, освободители народа. Справа от него шагает Пётр Данилович, слева Андрей Карлович. Пётр Данилович служил в «Театральной школе разных специальностей», которую полгода назад окончил Аристарх. Андрей Карлович в свою очередь преподавал словесность в меньших классах благородного пансионата при Педагогическом институте.
Матушка Аристарха всегда была против его театральных увлечений. Она хотела, чтобы он окончил реальное училище, по окончании которого он должен был непременно служить на железной дороге, носить инженерную форму и ездить в экипаже. На худой конец мог стать хотя бы коллежским регистратором, но вот артистом…. Да, Аристархушка был далёк от паровозов и железной дороги. Ему по душе были «изячные» искусства, театры, диспуты, салоны. Человек он был беззлобный и воздушный от не покидающих его фантазий. В этот театральный сезон ему не удалось поступить на службу в какой-либо театр, поскольку после окончания Театральной школы он уехал в поместье в Псковской губернии, неподалёку от Опочки. Загоститься пришлось по причине спектакля, который они вознамерились поставить. Увлечение оказалось излишним. По приезду в Петербург он являлся для устройства на службу в различные театры, и во всех местах ему отвечали одно и то же: «поздно, репертуар составлен, роли распределены, да и рекомендации у вас отсутствуют. Так что увольте, сударь». Наконец ему предложили работу реквизитора. Аристарх, сочтя это за оскорбление, отказался. Как они могли… Он уже имел достаточный опыт участия во многих спектаклях ещё при обучении, к тому же был неоднократно отмечен, как очень способный актёр. Особенно ему удалась роль Меркурия в «Зове богов». До истомы в душе ему было жаль оставаться не у театральных дел. Далеко не все были способны понять его утончённую душу, и он продолжал искать место.
