Зловоние усилилось. В проёме возникла мохнатая рука с чёрными когтями и схватилась за косяк.
– Антонина… – прохрипел жуткий потусторонний голос. – Антонина…
Я открыла рот, чтобы крикнуть, но не смогла выдавить и звука.
Наконец, существо показалось полностью и закончило предложение:
– …Я там твоим унитазом воспользовался. Лучше бы тебе не заходить в туалет в ближайшую пару часов.
– А? – тупо переспросила я, во все глаза разглядывая «чудище». Хан хихикнул.
– Я говорю – в туалет в ближайшее время не заходи, а то у меня какое-то расстройство желудка, что ли… может, съел что-то не то…
Мой гость одновременно походил на медвежонка и на детёныша гориллы. Только вместо носа – мохнатое рыльце. И уши собачьи. Вообще-то, он был даже милым, несмотря на внушительные когти и устрашающе-острые зубы. Густая шоколадная шерсть с пухом, как у щенка. Большие фиолетовые глазищи. Толстая шея и странно припухшее горло. Может, он болен? Вон голос какой хриплый, будто прокуренный.
– Ты кто? – наконец, выдавила я.
– Коловёртыш я. Забыла, что ли?
– Коловёртыш? Какой ещё коловёртыш?!
– Тьфу ты, – притопнуло существо на удивление широкой ступнёй. – Опять, что ли? Коловёртыш – значит, прислужник ведьмы. Я же тебе вчера полночи свою печальную историю рассказывал, пока мы от того мужика озабоченного убегали.
– Ась? – опешила я от новых деталей о вчерашнем безумии.
Он неправильно истолковал моё замешательство и принялся объяснять:
– Коловёртышей ведьмы выводят, когда им помощники нужны. У нас есть кой-какие… полезные навыки. А зовут меня Проша.
Я пропустила объяснение мимо ушей, так как зацепилась за одну оброненную им фразу.
– Мы вчера… убегали от озабоченного мужика?!
– Ну да… после того, как ты под фонарём для него голая танцевала…
– Голая? – слабо переспросила я.
– Ага! – восторженно подтвердил коловёртыш Проша. – Но выглядело, надо сказать, очень эффектно. Аж у меня дыхание спёрло от восторга! Шутка ли – такая красотка под фонарём танцует, а вокруг мотыльки вьются… да ещё красиво так, слаженно, ленточками летают… строго один за другим… как ты их так организовала?
– Разве это танец? – фыркнул Хан. – Это… это… бесстыдство это! Так откровенно извиваться! Ты ж ему всё показала! Ничего не утаила! Да как! Бедняга сполна оценил твою гибкость и фантазию. У него аж слюни потекли! Он к тебе, а ты с дьявольским хохотом прочь…
– Хорошо, что не догнал… – убито пролепетала я. Дожила! Голышом по городу бегаю, мужиков совращаю!
– Даааа, хорошо, – согласился коловёртыш. – Повезло ему. А то случилось бы с ним то же самое, что с теми отморозками в переулке…
– Так, стоп! – Я поняла, что вот-вот взорвусь. Мало того, что голова раскалывается, так ещё эти двое меня сейчас своими обмолвками окончательно доконают.
Они замолчали. Хан вернулся к вылизыванию лапы (той же самой), а Проша сел на мохнатую попу и воззрился на меня преданными фиолетовыми глазищами.
Я несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, стараясь держать голову неподвижно, а потом медленно заговорила:
– Давайте-ка по порядку. Ты! Как там тебя… коловёртыш! Ты опасный?
– Да ты чего, матушка? – не на шутку обиделся он, всплеснув когтистыми руками. – Да ты посмотри на меня! Разве ж я кого обидеть способен?! Я ж… я пыль тут везде протёр! И на стол накрыл, между прочим! От меня же польза сплошная! Быстрый, услужливый! Незаметный!
