Примерно с минуту тамбурная троица растерянно смотрела то на открытую дверь, то друг на друга.
– Может, стоп-кран дёрнуть? – предложила наконец Монахова.
– Скорость маленькая, полежит немного на насыпи и очухается, – сказал Оливин.
Оба посмотрели на державшего дверь второго бомжа. Тот отпустил дверь и безвольно произнёс:
– Валентиныч и не такое видывал.
Затем тот быстренько прошмыгнул из тамбура в вагон и был таков.
– На следующей станции в милицию пойдёт, – предположила Монахова.
– Никуда он не пойдёт, – ответил Оливин, вытирая кровь с рук влажными салфетками, которые всегда носил с собой. Белая рубашка тоже была в крови. – Вот ведь козёл какой, новую рубашку забрызгал. А сегодня важное совещание…
– Зайдём ко мне на сорок третий, там застираем, – предложила Монахова и нежно улыбнулась.
Оливин тоже улыбнулся. Он вдруг вспомнил, как хорошо им было сегодня ночью. А ещё он почему-то вспомнил школу, факультатив по истории и улыбку той самой девочки, то ли Анастасии, то ли Александры. Он вспомнил, как бил её. А та ничего не понимала и зачем-то ему улыбалась. Он вспомнил, как оказался в полиции, как отец порол его ремнем до остервенения. Перед глазами мелькнула кадетская школа, институт. Снова чья-то окровавленная улыбка и страх разоблачения. Вспомнился психиатр Аристофан Ильич, прописавший какую-то дурь, от которой сильно болела голова. Негритянка с семинара в Воронеже, молдаванка с семинара в Париже. Лолита – жена шефа и их свидания по вторникам и четвергам. Всё спуталось в голове. Ничто в жизни не имело логики и смысла ровно до того момента, пока не появилась она – «Вертикаль».
– А меня сегодня на совещание позовут? – словно подслушав мысли Оливина, спросила Монахова.
– Какое совещание?
– Андрюш, перестань. Ты сам только что сказал про важное совещание. Я видела расписание. Сегодня совещание по проекту «Вертикаль». Вы ж меня в рабочую группу включили. Почему же не зовёте?
– Сегодня рутина: план-графики, сметы, оргвопросы…
Монахова вдруг прижалась к Оливину и прошептала.
– Оргвопросы – как раз моё. Вы там красивых графиков и схем как обычно нарисуете, а кто их потом реализовывать будет, а?
Оливин закачал головой:
– Это вовсе не те оргвопросы, о которых тебе положено знать.
Монахова отпрянула:
– Как грязную работу выполнять, так положено. А как бюджет пилить – не положено!
Оливин удивлённо застыл.
– Думал, я не в курсе, что сегодня совещание по бюджетной политике, – усмехнулась Монахова. – Если меня там не окажется, то нам на сорок третий снова гроши перепадут? И сама я, как обычно, тоже мимо кассы…
– Кто бы говорил! – усмехнулся Оливин. – А «мерседес»?
– «Мерседес» шеф у спонсоров отжал. Ни рубля на него из бюджета проекта не потратил. Это не часть моей доли, а бонус за того говнюка, – напомнила Монахова. – И потом, автомобиль – статья расходов, а не доходов.
– Ну ты прям финдиректор, – усмехнулся Оливин.
– Я, между прочим, в универе была лучшей по бухгалтерии и финансам. А финдиректором на проект «Вертикаль» эту бестолочь Лолиту назначили. Где справедливость?
– Лолита – жена шефа, о какой справедливости речь?
– Ну вот в следующий раз пусть Лолита свидания чиновникам на крыше и назначает! Пусть её потом следователь допрашивает!
Оливин удивлённо вытаращил глаза.
– Какой ещё следователь?
Монахова вытащила из кармана визитку и с выражением прочла:
– Главное следственное управление, подполковник Панфилов…
