Махаллат кивнула в сторону Оливия.
– Отлично, отлично, – потирая руки, произнёс Маммон. – Представляю, что это будет за шоу. Только нужно внести коррективы. Вас ведь наверняка пригласили «топить» за руководство, но, учитывая новые обстоятельства…
– Адски верно, – подхватила Монахова. – Учитывая обстоятельства, будем «топить» за профсоюз, за пролетариат, за угнетённых манагеров. Устроим там на фиг революцию!
– Да будет так! – с разгорающейся революционной искрой подтвердил Оливий.
– Да будет так! – щёлкнув то ли дыроколом, то ли степлером, утвердил Маммон.
– Да будет так! – почти хором заверили остальные участники совещания и начали подниматься с кресел.
Уже в дверях из уст руководителя вдруг прозвучала крылатая киношная фраза:
– А Вас, Мария Александровна, я попрошу остаться…
Коридоры завода «Серп и Молот» представляли собой запутанный лабиринт. Только в них почему-то пахло не металлической стружкой, а смесью акварели и духов. Повсюду висели картины, иногда красивые, иногда уродливые, но более всего обнажённые.
– Массажный салон какой-то, – усмехнулся Оливин, проходя мимо очередного сомнительного шедевра с голым торсом.
– Это картины Эльзы Раппопорт, жены директора завода.
– А зачем они здесь?
– Современный индустриальный подход! – улыбнувшись, ответила Монахова.
– Да где ж этот чёртов конференц-зал? – выругался Оливин. – Не хватало ещё опоздать.
Монахова взяла его за руку, остановила, заглянула в глаза.
– Андрюш, что с тобой? Ты весь дёрганый.
– Всё нормально…
– Я же вижу, что-то не так, рассказывай!
Оливин покачал головой, но Монахова уже вцепилась в него своим фирменным рентген-взглядом, способным расколоть кого угодно.
– Ну хорошо, хорошо, – сдался Оливин. – Хочу знать, где ты была этой ночью?
– У родителей, – спокойно, не моргнув глазом, ответила Монахова.
Оливин остолбенел:
– У родителей?!
– Представь себе, у меня есть родители. Мама и папа.
– А где они…
– В Кузьминках… Должна ж я была похвастаться машиной. Ну типа – глядите, какая у вас прекрасная дочь, не спилась, не скололась, как все думали. Наоборот, в люди вышла. Эффектно, кстати, получилось. Соседи по хрущёвке чуть с балконов не повываливались, когда меня на «мерсе» увидали. Для закрепления материала пришлось даже переночевать в родительском доме. Теперь у нас «всё как у людей».
– Так ты, получается, москвичка? – удивился Оливин.
– Самая что ни на есть коренная, – усмехнулась Монахова. – Чуть ли не в десятом колене.
– А зачем тогда в пригороде живёшь, да ещё на съемной квартире?
– Что ж мне, до пенсии с родителями жить? К тому же в эпоху моего и родительского переходного возраста у нас имелись, ну так скажем, некоторые разногласия. Папа и мама проработали всю жизнь инженерами на каком-то карьере с единственной записью в трудовой книжке, чем жутко гордились. Поэтому мои метания вызывали у них оторопь, раздражение и панику. Теперь мы все повзрослели, стало полегче. Правда, с десяток полезных советов за ночь я всё же получила. Ну там – пора замуж, пора рожать и всё такое. С консалтингом в отчем доме по-прежнему порядок.
– Оказывается, я ничего о тебе не знаю, – признался Оливин.
– Мужчинам свойственно. Недавно читала результаты одного психологического исследования. Там сказано, что мужчину в отношении с женщиной по-настоящему волнует лишь один вопрос – сколько у неё было до него партнеров…
Оливин вновь помрачнел. Он опять вспомнил, почему не находил себе места и не спал всю ночь.
