Об этом говорю вслух, а Великов понимает по-своему.
– Не по карману она тебе – нечего и мечтать. Как говорится, были бы деньги, купил баб деревеньку да имел помаленьку.
– А отымев – презирал?
– А чего они ещё заслуживают? Те, которые не по сердцу, а за гроши? Бабы – любому злу начало.
– Кто заставляет?
– А что же они у обочины-то, принцев заморских поджидают?
Проезжая каждый раз поворот на Таянды (самой станции не видно из-за лесополосы вдоль железной дороги и кажется, что девушки оказались в поле чистом совершенно случайно), Великов сокрушался:
– Опять не пришли. Или еще слишком рано?
С его слов, на этом пяточке поджидали своих клиентов самые молодые и дешевые проститутки челябинской области.
– Им «чупа-чупс» пообещаешь, и они тебе что угодно сделают – настоящие школьницы.
Мне интересно было на них взглянуть. Но, видимо, время проезда у нас неудачное – на Увильды с завода ЖБИ мы бывали здесь в районе одиннадцати часов утра, а обратно уже в двадцать два вечера.
Геше я даже польстил, позавидовав:
– Какая интересная у тебя жизнь!
– Ага, – тут же откликнулся он. – В Питер судьба загнала однажды. А там подвернулся калым на Кавказ. Через два месяца приезжаю – жена на шею со слезами бросается. В первый раз так расчувствовалась за многие годы супружеской жизни. А потом причину узнал – в покойники записали меня уже. Кто-то брякнул сдуру, что насмерть разбился, и похоронен в Московской области на средства местного сельсовета. Вот так новость! Меня считают погибшим, а я живой! И скажу тебе – это намного лучше, чем если бы наоборот.
Великов показал ещё одно место на трассе под Коркино, где девицы пили бутылочное пиво, поглядывая на проезжающие машины. Конопатые, грудастые, загорелые – совсем молодые.
– Сельские девахи, – подмечает Фёдорыч. – Тоже дешевые.
Я всегда с ним соглашаюсь, а тут заспорил.
– Спрос рождает предложение, – настаиваю.
– Мафия что ль их гонит на дорогу? – фыркает мой водитель. – На ферме работать не хотят, лёгких денег шукают.
– А замуж?
– Они и замужем все такие – накипь, отбросы общества. Ох уж эти мне бабы!
Должно быть, Великов весьма умудрен о всех тонкостях поведения придорожных бабочек в быту и на производстве. Да к тому же, давно глубоко женат.
В его голосе сквозили усталость и грусть. Он жалел путан, но при каждом удобном случае пользовался ими. Впрочем, это тоже своего рода жалость.
А мне вспомнилось наше студенческое общежитие ДПА. На лестничной площадке, превращённой девицами в курилку, висел плакат со словами от Сухомлинского: «Мудрость женщины воспитывает порядочность мужчины». Может Фёдорыч и прав. Раз уж Природа создала тебя Женщиной, будь ответственна за всё – детей, семью, порядочность мужа…
Чтобы не признавать поражения в споре, меняю тему.
– Геш, что мы всё про баб да о бабах. У тебя драки в дороге были?
И Великов охотно:
– Как-то еду, смотрю – на обочине мужичок с бабой и три парня на них прут, мордастых и наглых. Торможу, выскакиваю – ка-ак одному….
От меня Геша ждет не комментариев или суда Соломона, а лишь внимания неравнодушного слушателя. Почти во всех рассказах, которые от него услышал, главный герой был благородным и бескорыстным, как Дон Кихот. Только рыцарь печального образа всегда стихал и умолкал потом до самого дома, когда на обратном пути подворачивали мы в Борисовке к какой-то расторопной бабехе, и за полцены Геша сливал ей два-три ведра сэкономленной в рейсе солярки. А я делал вид, что все в порядке вещей, и моя невозмутимая улыбка в эти минуты становилась похожа на гримасу придурка с осликом – того, что звался Санчо Пансо. Однако, предпочитаю этот период своей жизни обозначить словами – все-таки было здорово!
