До школы добегаю впритык, но успеваю до звонка. Когда подхожу к классу, заметно волнуюсь. Но привычным уже усилием стираю с лица все эмоции, замедляю шаг, в кабинет захожу нарочито не торопясь. Периферическим зрением отмечаю, что Дунаева и Иванова уже на местах, а дьявольской четверки нет. Сажусь рядом с Ваней, быстро и звонко целую его в щеку. Так, чтобы было слышно. Правило номер тридцать два – напади на сильного, но не трогай слабых. Если, выбив себе лидерскую позицию, ты подружишься с аутсайдером, это дезориентирует остальных. Играй по своим правилам, не давай себя просчитать.
– Доброе утро, Ванечка!
– Доброе утро, – недоверчиво отзывается он.
Выкладываю на стол тетрадь, учебник русского языка и двигаю его к центру парты. Смотрю на соседа. Он тянется указательным пальцем к очкам и замирает. Хмурится и бурчит:
– Что мне теперь, очки не поправлять? Они сползают!
Я беру его ладонь, распрямляю пальцы и веду ими вдоль боковой дужки.
– Вот так, Вань. Гораздо более привлекательный жест.
И в этот момент, когда я все еще держу Ваню за руку, в класс заходят наши мушкетеры. Ваняев на секунду теряется, а потом отдергивает ладонь и стремительно краснеет. Я же деловито открываю тетрадь, беру ручку, начинаю листать страницы. Но тем не менее вижу, как парни рассаживаются. Когда Кирилл проходит мимо, меня обдает волной дрожи. Эта реакция на его появление начинает уже просто бесить. Все было бы так просто, если бы он не учился в этой школе! Или хотя бы в этом классе.
Слышу, как он садится, достает какие-то вещи. Потом спиной ощущаю, что он наклоняется вперед. Через паузу лениво говорит:
– Доброе утро, Разноглазка.
Я передергиваю плечами. Надеюсь, он подумает, что это от раздражения. Чуть поворачиваю голову и бросаю:
– Привет.
– Мальвина, – по плечу меня стучит Малой, дотянувшись со своего места, – а ты чего на сообщения не отвечаешь?
Тут я поворачиваюсь корпусом к нему:
– Ой, а ты что-то писал? Должно быть, затерялось среди сообщений от других поклонников.
– Других?
– Ну да.
– Понятно, – выдает он уже не так доброжелательно. – Просто было обидно.
Я скольжу взглядом по его лицу с приятными чертами – внешне он кажется на удивление чутким, хорошим парнем. Темные кудрявые волосы, пушистые ресницы, он вообще похож на кукленка. Но на лице выражение какой-то претензии и безразличия. Как и у всех нас. В эту секунду я смутно осознаю – мы все – больше, чем наши лица. Даже больше, чем наши действия. Иногда мы заперты так глухо, что и не выбраться. Не выплыть на поверхность сквозь мутные километры воды и напускных эмоций.
Должно быть, я теряюсь и выпускаю наружу свои мысли. Они, как кроты, вылезают из моего нутра и движутся по лицу вслепую. Во все стороны сразу. Так что их не отследить быстро. Проявляю свою эмпатию. Малой это видит. И это страшно.
– Мальвина, – вдруг тянет Кирилл со значением, – а ты не такая уж крутышка? Да, Киса?
Не думала, что он так меня прочитает. И чего он так пристально за мной смотрел?
– Сразу два прозвища навесил, а имя не в состоянии запомнить? – огрызаюсь я.
– Не-а. Разноглазка. Я про тебя все помню.
Эта новая кличка меня практически парализует уже во второй раз. Потому что так он напоминает мне, как мы познакомились. Думает ли он до сих пор, что я детдомовская? Что я шваль, как меня тогда назвали? Просто я девчонка, и поэтому трогать меня нельзя? От очередного прозрения я снова теряюсь. Чтобы не давать Кириллу возможности считывать мои мысли, молча отворачиваюсь. Тем более что звонок давно прозвенел, и русичка Нонна Александровна уже надрывается, призывая к порядку.
