Фу включил фонарик, который вовсе не был фонариком, и вжал его в тело мальчика. Две тысячи вольт нанесли удар по нервной системе.
Остальное было просто.
Линли стоял у кухонного стола, допивая чашку самого крепкого кофе, какой он только мог проглотить в половине пятого утра. Вдруг, к его удивлению, в дверях кухни появилась жена. Хелен хлопала ресницами, щурясь от яркого света и затягивая пояс халата на талии. Она казалась измученной.
– Плохо спала? – спросил он и добавил с улыбкой: – Все беспокоишься о крестильных нарядах?
– Не надо об этом, – простонала она. – Мне приснилось, что наш Джаспер Феликс крутит сальто-мортале у меня в животе.
Она подошла к мужу и обняла его, уткнула голову ему в плечо и зевнула.
– А ты зачем встал в такую рань? И уже одет. Или это ваше пресс-бюро додумалось устраивать предрассветные брифинги? Я даже догадываюсь, какой ход мысли был у них: вот смотрите, как усердно мы трудимся в столичной полиции – солнце еще не встало, а мы уже мчимся по следу преступника.
– Хильер обязательно бы это устроил, только пока не додумался, – ответил Линли. – Дай ему еще недельку, и эта светлая мысль придет ему в голову.
– Опять плохо себя ведет, да?
– Да нет, просто ведет себя как Хильер. Сейчас вот демонстрирует перед прессой Уинстона, как породистого жеребца.
Хелен подняла на него глаза.
– Ты сердишься на него, да? На тебя это не похоже; ты же умеешь смотреть на вещи философски. Или это из-за Барбары? Из-за того, что Уинстона повысили вместо нее?
– Со стороны Хильера это было подло, но мне следовало это предвидеть, – сказал Линли. – Он мечтает избавиться от нее.
– До сих пор?
– И конца этому не видно. Хелен, я ведь так и не понял пока, что нужно делать, чтобы ее защитить. Даже теперь, получив на время полномочия суперинтенданта, я в растерянности. Уэбберли умеет разбираться с такого рода ситуациями, мне до него так далеко.
Она освободилась из его объятий и подошла к шкафу, вытащила оттуда кружку, наполнила ее обезжиренным молоком и поставила в микроволновку.
– У Малькольма Уэбберли, дорогой, есть одно важное преимущество: он родственник сэра Дэвида. Это обстоятельство не может остаться без внимания в случаях разногласий между ними.
Линли буркнул в ответ что-то невнятное, то ли соглашаясь, то ли нет. Он наблюдал, как его женушка достает из микроволновки теплое молоко и размешивает в нем ложку меда. Он сам тем временем допил кофе и ополаскивал чашку в раковине, когда в дверь позвонили.
Хелен отошла от стола со словами:
– Боже мой, кто в такую рань… – и перевела взгляд на настенные часы.
– Это Хейверс, должно быть.
– Так ты действительно идешь на работу? В половине пятого утра?
– Нам нужно съездить в Бермондси. – Линли вышел из кухни; Хелен, с чашкой молока в руке, последовала за ним. – На рынок.
– Неужто хочешь купить что-нибудь? Низкая цена – это хорошая цена, и ты же знаешь, я сама никогда не откажусь от выгодной покупки. Но все-таки должны же быть какие-то рамки. Подожди хотя бы, пока солнце встанет.
Линли против воли засмеялся.
– А ты с нами не хочешь прокатиться? Вдруг отыщешь бесценную фарфоровую вещицу за двадцать пять фунтов? Или Питера Пауля Рубенса, который притаился под слоем двухсотлетней грязи и под портретами любимых кошечек кисти шестилетнего мальчугана, датируемыми прошлым веком?
Он прошелся по мраморным плитам вестибюля и распахнул дверь, за которой стояла Барбара Хейверс – в вязаной шапке, натянутой до самых глаз, и застегнутой на все пуговицы куртке на коренастом теле.
