Надя фыркнула, но продолжать разговор на эту тему не стала. «Что хочешь, то и читай».
Поезд мерно постукивал, укачивая подруг и всех, кто несся навстречу новым приключениям. Женя забралась на верхнюю полку и задремала. Разбудил ее шум из соседнего купе. Именно там расположилась семейка «Флинстоун». Так, Женя, про себя, назвала эту обычную с виду семью.
Шумела мамаша. Еще час назад, когда Женя укладывалась вздремнуть она наблюдала идеальную картинку. Старшие дочери мирно спят на верхних полках, так же, как и их мать на нижней. У нее в ногах спокойно сидит маленькая девочка и тихо играет в куколки. Тишина длилась не долго. Мамаша проснулась и принялась строить свою малышку, голос которой, за время путешествия, никто не слышал. Мамаша накинулась на девочку с претензией, что та вертится и не дает ей спокойно выспаться. Вместо того, чтобы пересадить ребенка на свободную полку и лечь досыпать, женщина закатила истерику, разбудив всех, находящихся рядом с ней, в том числе и своих дочерей. Они тоже оказались виноваты в том, что не играют с сестренкой. Старшие дочки безропотно слезли со своих полок и уселись на свободную, предлагая малышке с ней поиграть. Мать, удовлетворившись содеянным, повернулась к стене лицом и снова задремала.
В поезде восстановилась тишина.
Женя снова заснула, но не долго. Очередной крик мамаши ее разбудил. На этот раз многодетная мамаша возмущалась поступком мужа, который посмел ее оставить с тремя неугомонными детьми. Хотя самой активной в их компании была именно она.
Женя посмотрела на абсолютно спокойных детей и удивилась их спокойствию. Было видно, что дети привыкли к выкрутасам матери и просто не реагировали на нее.
Так продолжалось в течение всего пути. Женя настолько устала от капризов неспокойной женщины, что последние несколько часов до прибытия ей дались особенно тяжело.
– Надь, – прошептала она, – какие все-таки у этой женщины спокойные дети и насколько она сама неадекватна.
– Жень, но может быть она просто беременна. Ты тоже с Дашкой была в полном гормональном расстройстве, а у этой трое. У нее, наверное, организм не успевает восстанавливаться.
– Ну не знаю. Я вот смотрю на ее детей. Такие послушные, такие воспитанные. Не то, что моя Дарья. Как вспомню, так вздрогну.
– Да ладно тебе, Жень, хорошая у тебя Дашка.
– Ты давно ее видела? – вспылила подруга, – представляешь, она вся в наколках. И главное, ни у кого не спросила.
– Сейчас это модно.
– Какая мода, Надь? Ну хотя бы посоветовалась.
– Можно подумать ты бы разрешила.
– Конечно нет.
– Поэтому она с тобой и не советовалась.
– А одежда? Ты видела ее джинсы. Они на коленях рваные. А юбки? Они же ничего не прикрывают, ну, ладно еще с туфлями или балетками. Нет, она наденет кроссовки, короткую юбку и как не знамо на кого похожая попрется на улицу.
– Женя, ну модно сейчас так. Что ты к ерунде привязываешься. Главное, что не курит и не пьет.
– Я не удивлюсь, что это она тоже делает. То пирсинг, то еще что-то. То в языке, то в носу, то на губе. Ну сколько можно так себя уродовать.
– Мне кажется, ты должна уже давно понять, что твоя Дашка выросла. Ей двадцать лет. Пусть само выражается как хочет.
– Угу, – вздохнула горестно Женя, – зато у этой семейки все под контролем. Ни одна девочка не позволит себе такую роскошь как у моей Дарьи, без согласия мамаши.
– Это да, – засмеялась подруга, посматривая на смирных детей, безучастно жующих бутерброды, – бедные дети.
