– От силы один ребенок, и то, если повезёт, – покачал головой Руслан, – А у моих братьев…
– Уже по три ребенка, – закончила я за него упавшим голосом, – Но ведь есть ЭКО, и можно взять из детского дома ребенка…
– Первое не даёт гарантии, второе… чужого воспитывать я не готов.
– Чужих детей не бывает. Руслан, ты же сам говорил. Что это с тобой? Я…
– Кать, мы расстаёмся, – прервал меня Руслан и сердце мое пропустило удар.
Жёлтые розы…
Он всегда любил символизм. Я вспомнила. Жёлтые розы к расставанию. Ненавижу жёлтый.
– Как расстаёмся? Мы же уже три года вместе, – глупо констатировала я, почти не видя Руслана из-за пелены слез на глазах.
– Я уже всё сказал, ты прости. Просто… слишком много на одной чаше, а на другой моя к тебе любовь.
– Ее оказалось меньше? – спросила я сдавленным голосом.
– Так получилось, – Руслан спрятал руки в карманы черных брюк, черная куртка его блестела на солнце, ещё стояла весенняя апрельская прохлада, – Кать, ты слушай… я не хочу долгий объяснений… не плачь только… хотя, наверное, тебе так будет легче. И прости меня, я же не со зла. Просто хочу как лучше. И тебе житья с моей семьёй не будет.
– Что, хочешь меня утешить? – огрызнулась я, – Мне не нужны твои утешения. Я столько лет лечусь, стараюсь, а ты… ты…
– Я всегда тебя поддерживал, вот не надо, – Руслан стал тверд, я знала, что лучше его не злить, но не могла остановиться.
– Ты бросил меня, когда мне нужны была поддержка! Мог хотя бы подождать немного! Хотя бы недельку, не сразу как я покинула клинику!
– И что бы это изменило?
– Все! – вскричала я, дав ему звонкую пощечину.– Все! – вскричала я, дав ему звонкую пощечину.
Вторую он перехватил, желваки на его лице заиграли – Руслан был очень, очень зол. Такой мужчина не терпел женских истерик.
– Не смей поднимать на меня руку, – процедил Руслан, откидывая мою руку подальше от себя. – Я всё сказал.
Он просто развернулся и ушел, больше ничего не сказав. Я смотрела в его спину, ощущая, кок мне что-то сдавливает горло. Знала, что он не вернется. Не после того, как я дала ему пощечину. Наверное, я смотрела ему в спину очень долго, ведь он уже ушел, и мой взгляд встречал только воздух, идущих мимо людей, но только не Руслана. Я упала на колени, прямо на грязный тротуар, закрыла лицо руками и зарыдала.
У меня будто вынули сердце из груди. Пекло и болело так, что, казалось, сейчас умру. Слезы катились по моим щекам, я буквально захлебывалась ими, и дрожала всем телом, будто в двадцатиградусный мороз. Я выронила букет желтых роз, он упал на тротуар, цветы запачкались, несколько потеряли лепестки. Теперь они лежали яркими желтыми пятнами на грязном тротуаре.
– Девушка, вам плохо? Чем-то помочь? Может, скорую? – вокруг меня начали собираться люди, какая-то женщина трясла пеня за плечо, испугавшись, что у меня какой-то приступ.
У меня был приступ. Истерика. Потому что моя жизнь закончилась сегодня.
– Я вызову вам такси, – сказала она, – Какой ваш адрес?
Я плохо помню, как называла адрес, как приехала машина, как эта добрая женщина везла меня до дома и завела к квартире до подъезда. Не знаю, что было бы со мной, если бы не она. Но женщина впихнула меня в квартиру, а потом ушла. Я осталась наедине со своим горем. Помню ещё, что звонила мама, чтобы узнать результаты, как у меня дела, но я не взяла трубку.
Словно во сне, я рылась в комоде, все это было в памяти вспышками, словно во сне нашла банку с таблетками антидепрессантов, который мне назначил невролог. Я перестала их принимать почти год назад, но срок годности ещё не вышел, у меня оставалось ещё три таблетки.
