У столовой уже собралась внушительная очередь, когда Джонни, пропустив девушку вперед, встаёт в голодное построение. Впереди в нескольких десятках человек трясётся от смеха полосатая шапка Растамана, а ещё раньше стоит в засаленной куртке Малыш Билли. Фила и Доусона не видно.
Девушка-волонтёр раздаёт номерки. Её ярко-жёлтая куртка двигается мерно вдоль очереди, а когда приближается к Селине, девушка скользит взглядом по Джонни и без слов даёт его спутнице картонку. Запомнила.
С конца очереди раздаются ноющие звуки. Всегда кому-то не достаётся номерков, на это привыкшие люди уже не реагируют. Обездоленный хнычет и падает девушке в ноги, он пытается её уговорить, потом ругает, словом один и тот же концерт, который Джонни видел сотни раз. Селина оборачивается, нервничает и пытается выйти из очереди, чтобы помочь несчастному. Джонни останавливает её за плечи, возвращает в очередь и говорит тихо на ухо:
– Это бывает почти каждый день, кому-то не хватает.
Она слегка вздрагивает в его руках и вытирает лицо руками.
– Таких столовых в городе сотни, Селина, он найдёт сегодня еду. Всё это ужасно печально, я согласен, – продолжает он, гладя её плечи.
Наконец, она не выдерживает, оборачивается и плачет в его объятиях. Джонни обнимает её, укрывая от любопытных взглядов, как одеялом, и шепчет на ухо, что ему очень жаль, но такова уличная жизнь. К тому моменту, когда дверь столовой распахивают, она уже порядком успокаивается, и лишь припухшие слегка покрасневшие веки выдают минуту слабости.
На обед овощная баланда и макароны с подливой, яблоко и два куска хлеба. Джонни несёт поднос к столу, за которым сидят нахмурившийся Билли и ржущий в голос Растаман. Когда они с Селиной подходят к столу, оба друга смотрят на них продолжительно, после чего переглядываются и с улыбками уходят в свои тарелки.
– Что? – не понимает юмора Джонни.
Растаман разражается новой партией гогота, доводящего его до слёз. Он утирается и хохочет, а Билли, сообщает, что они рады видеть их здесь.
– Кто этот парень в полосатой шапке? – спрашивает друга Джонни.
– Я вообще не знаю, кто все эти люди за столом рядом со мной, – улыбается ему Билли.
Спустя довольно продолжительное время смех утихает, а весельчак откашливается и может, наконец, поздороваться.
– Привет, Джонни!
– Привет! – отзывается приятель. – Куда делся наш Растаман?
– Туда же, куда делся наш Джонни! Они покинули нас, друг, дав взамен что-то более стоящее.
– Они его чем-то накачали? – интересуется он у Билли.
– Нет, Джон, он прав. Так всегда бывает, – подтверждает их молодой друг, а потом обращается к девушке: – Ты как, Селина?
– Я в порядке, понемногу вспоминаю, – отвечает она скромно.
– Вот как? Расскажешь? – удивляется её спутник.
С утра она не проронила ни слова, а он и не спросил, опрометчиво погружённый в свои мысли и чувства.
– Я ехала к отцу из Чикаго, но он не в Нью-Йорке, – сообщает Селина.
– Больше ничего?
– Всё.
Сердце Джонни отбило барабанную дробь на границе их отношений, которые едва успели начаться. Он готов ехать за ней даже в чёртово Чикаго, главное, чтобы она позвала. В её «всё» прозвучало нечто большее, чем просто часть диалога, в нём слышалось отчаяние и потерянность по жизни. Она вспомнила гораздо больше, чем могла рассказать, это чувствовалось. Но когда?
Он смотрит на неё встревожено, но Селина не отрывается от тарелки с едой.
Растаман снова хохочет. Что ж это такое-то?
