Родители, друзья, муж, дети?
Им же должны были сообщить?
И где они? И почему никто меня не искал?
Я сирота? Сбежала? Скрываюсь? Живу под чужим именем?
Мне двадцать восемь лет, и я не уродина — меня точно кто-то трахал.
— Из родных — нет, — всё так же оттягивая карманы, ответила доктор, — но один человек вас навещал, — ответила она и поспешно удалилась, словно стараясь избежать расспросов.
— Один человек? То есть мужчина? — посмотрела я вслед доктору.
И кто он? Следователь? Сотрудник страховой компании? Друг? Жених? Поклонник? Может, покровитель?
Вот же вредная сука, могла бы хоть намекнуть.
Едва за ней закрылась дверь, я заглянула за ворот больничной рубахи.
Хм! Кем бы я ни была, с фигурой мне определённо повезло. Грудь есть, живот подтянутый, ноги стройные, кожа смуглая. Лобок выбрит — определённо у меня должен быть мужик.
Я покосилась на букет, стоящий на тумбочке.
— Это же он принёс эти дорогущие розы?
Но я напрасно морщила лоб, пытаясь его вспомнить.
Ни кто он, ни какой, ни как его зовут, память упрямо не раскрывала.
14. 14. Руслан
.
В тот же день…
— Как не помнит? Что значит, ничего не помнит? — метался Дымов по кабинету врача.
Или что это, ординаторская?
Врач в розовом костюмчике, как у классика, цвета бедра испуганной нимфы, с роковым для Макса именем Светлана (обеих жён Самарского завали Светками, и с обеими он развёлся), терпеливо повторила про возможные последствия черепно-мозговой травмы им с Самарским, как двум дебилам.
— Да не мельтеши, ты, Дым, — скривился Макс. — Сядь.
Руслан рухнул на стул. В голове не укладывалось, что Алька ничего не помнит.
Ни его, ни себя. Ничего.
Покосился на друга.
— Но это же как-то, — покрутил Макс руками, словно напёрсточник на рынке. — Ну, лечится?
— Смотря что вы имеете в виду, — явно была невысокого мнения об их умственных способностях докторша.
Или за дебила она держала только Руслана?
Самарский, стройный и высокий, с его склонностью к перевоплощению, очками в тонкой металлической оправе, фиалковыми глазами и русыми волосами, шелковистыми и чуть вьющимися, сегодня больше походил на интеллигента, князя Андрея Болконского из британского сериала, Геральта из Ривии больше, чем сам Ведьмак и на Руслана в юности больше, чем сам Руслан.
Руслан же себя чувствовал тупым качком, внезапно столкнувшимся с непосильной для его слабенького мозга задачей. Растерялся, словно девочка в автосервисе.
Он вообще не любил больницы (а кто любил?), а после смерти деда, что умер на больничной койке по иронии судьбы в этой самой лечебнице, испытывал что-то сродни панической атаки от запаха лекарств, хлорки и чего-то такого, чем воняет только в лазаретах.
Его буквально потряхивало. Спина взмокла. Лоб покрылся испариной.
— Ну, там, уколами какими-нибудь, таблетками. Может, током, я не знаю, как это называется, когда такие штуки с проводками подсоединяют к голове, — показал на себе Макс. — Гипнозом, в конце концов. Это же в принципе лечится? — смотрел он на докторшу в ожидании ответа.
— Человеческий мозг, — засунула та руки в карманы, — сложный и не терпящий вмешательства орган. В него нельзя просто так залезть и что-то там поправить по своему усмотрению. В данном случае невозможно даже сказать, почему произошёл сбой. Стала ли причиной потери памяти травма, или сильное эмоциональное потрясение, или авария запустила механизм блокировки воспоминаний, который затронул не только текущее событие, но и более глубокие слои памяти — мозг решил, что безопаснее будет избавиться от всех.
