– … в репьях, … притащил, … помял.
Фотокор Викторыч вторым голосом подпевал из угла напротив:
– Ты попробуй уловить мгновение прекрасного, тогда говори. Я, может быть, ночами не сплю ради редкого кадра.
Никто в редакции не знал имя фотографа. Все обращались к нему по отчеству. Викторыч всегда был немного подшофе, как сам он объяснял: «быть в тонусе ради полёта мысли». Если бы присутствующих в кабинете спросили, кто раньше возник, Викторыч или «Жёлтый утёнок», думается, что предпочтение отдали первому.
Геннадий прикрылся дверью, показывая тем самым, что вступать в пустопорожние дебаты не намерен. Рассерженный хор коллег замолк с последним скрипом дверной петли. Примерно через полчаса, когда настало время распределения заданий на подготовку материалов к следующему номеру, снова вспомнили о нём.
– Слышу, слышу, – приоткрывая дверь, послужившую временной ширмой, отозвался он. – Можно я про зоопарк напишу?
– Почему про зоопарк? – Иван Палыч от недоумения приподнял очки на лоб. – Тебе надо договориться о встрече с Ершовым. Он на следующей неделе с «Гуслярами» в филармонию приезжает.
– И что я о нём напишу? Всё, что можно о нём узнать, рассказали в семидесятых. Кому он сейчас интересен? Вы мне ещё предложите про Людмилу Караклаич написать.
– Ты почему всё время против течения плывёшь? Ты забыл, на какую аудиторию мы работаем? – вкрадчивым шёпотом спросил редактор в неожиданно наступившей тишине, и сам себе ответил. – Мы пишем для людей среднего возраста и старше. А тех, кто балдеет от Моргенштерна и Niletto, давно в блогосфере утонули. Они нашу газету используют по…, не читают, одним словом.
При упоминании популярных молодёжных исполнителей, Геннадий сразу же вспомнил, как однажды, вернувшись с работы, застал Дашу танцующей перед экраном монитора. Он застыл в арке, невольно наблюдая за её движениями с наушниками на голове. С экрана пацанчик в шароварах, с голым торсом, сплошь забитым тату, выписывал ногами и руками забавные кренделя, при этом, то ли напевая, то ли проговаривая текст, в котором Генка не разобрал ни слова. Дочь, пытаясь подражать его движениям, в паузах громко вопила «ёёёёёоо» и разводила руки в сторону. «Поколение Пепси, – подумалось ему. – Когда-то и меня отец от Бутусова с Цоем оттаскивал».
Планёрка закончилась, и все начали потихоньку расходиться. Встревоженный улей работников пера плавно перетекал в коридор редакции, жужжание и шелестение постепенно стихли, и Геннадий выбрался из-за двери, направляясь на выход.
– Ты что сегодня про зоопарк вспоминал? – кинул вдогонку ему Иван Палыч.
– Да хотел приятное с полезным совместить. Дочь давно просится, а я время не могу выкроить, вот и подумал, дочь порадовать и репортаж о братьях наших меньших набросать. Думаю, что по интеллекту и поведению, они поразумнее будут, чем герои наших очерков. «Звёзды», блин.
– Слушай, в этом есть разумное зерно, – одобрительно откинулся в кресле редактор. – Давай на пятницу зверинец, а завтра ты всё-таки возьми интервью у Ершова. Представляешь: полоса – орангутан, полоса – певичка под пальмами. Или на развороте: крокодил и «акула бизнеса» из местных городских. Каковы аналогии?
– Там нет крокодилов, – заметил Геннадий. – Мартышки есть, птички всякие, тушканчики.
– Так это теперь твоя задача, с кем ты будешь сравнивать «звёзд шоу-биза».
Остаток дня прошёл в попытках примирения с уязвлёнными «членами дружного коллектива». Геннадий даже пошёл на жертву: сбегал в кулинарию на углу и прикупил бисквитный рулет с изумительным сливочным кремом. По его деньгам и количеству «обиженных ртов» этого чуда кулинарного искусства должно было хватить. Нужно знать журналистскую братию, их аппетиты и болевую точку, на которую нужно нажать, чтобы они простили его недавнюю словесную выходку.
