Вообще книги попадались практически во всех этих помещениях, но помимо маленькой библиотеки с бильярдом, Солу попался и большой зал с двумя окнами с видом на озеро, служивший библиотекой для любителей художественной литературы. Здесь было около тридцати книжных шкафов выставленных вдоль трех стен: вдоль одной стены шкафы были заполненными классическими сочинениями, вдоль второй – научно-фантастическими романами, ну а третья секция была отдана под любовные истории и детективы.
Только теперь Сол задумался, не зря ли он поселился в отдаленном флигеле, и представил, насколько загадочным и интересным мог бы быть ночной вояж по этим закоулкам со свечой в руках. Многими из увиденных им помещений не пользовались вовсе (просто потому, что некому было пользоваться), и хоть во всем доме поддерживалась чистота, частенько Сол натыкался на полосы пыли. Также Сол обратил внимание на обилие портретов, и полное отсутствие пейзажей или сюжетных картин. Портреты же, которых Сол уже увидел не менее сорока, представляли зрителю вовсе не генеалогическое древо семьи доктора Майера, как это обычно бывает в подобных домах, а видных деятелей науки и искусства. Половину изображенных личностей он узнал (здесь были и Моцарт, и Диккенс, и Эйнштейн, и многие другие), а тех, кого не узнал, окрестил влиятельными людьми в мире психотерапии.
Из библиотеки Сол прошел в светлую гостиную, которую называли малой, и которая была самым обжитым помещением после большой гостиной и спален, располагавшихся главным образом на втором этаже. Эта малая гостиная, предназначенная по умолчанию для вечерних посиделок после ужина, находилась в правом крыле здания, к которому примыкали уже достроенные позднее хозяйственные постройки. Сол знал, что боковая дверь этой гостиной ведет в небольшой коридор с двумя окнами с каждой стороны, который соединял жилой комплекс с хозяйственным, и знал, что за этим коридором начинаются владения Маттео.
Этот мрачный пожилой мужчина поначалу ничем не заинтересовал Сола, но после позавчерашнего разговора с Наоми он решил понаблюдать за ним внимательнее. Сделать это было сложно, поскольку Маттео в здешних краях был абсолютным чемпионом по нелюдимости, оставляя далеко позади даже Наоми. Высокий, сутулый и худощавый, с редкими седыми волосами и черными как смоль глазами, с морщинистым лицом, орлиным носом и длинными руками, в которых чувствовалась немалая физическая сила – он идеально подходил на роль главного злодея, если бы все происходящее в усадьбе было сюжетом для голливудского фильма ужасов. Целый день, от рассвета и до заката он был чем-то занят – что-то чинил, строил или облагораживал, ухаживал за животными или подстригал траву и живые изгороди. Вот только Солу теперь хотелось думать, что вовсе не от фанатичной работоспособности проистекала эта активность. Хотелось думать, что человек, который побывал в психиатрической больнице, и который, наконец, нашел успокоение в заведении Фридриха Майера, так и не смог сбросить какой-то страшный груз. И бесконечный труд – это не что иное, как способ ослабить давление этого груза.
Вчера, с просьбой о кресле-качалке, Сол нашел Маттео у входа в его мастерскую. Мужчина не показался ему грубым или злобным, напуганным или раздраженным. Он показался Солу просто уставшим. Он вежливо поздоровался, и поспешил выполнить просьбу Сола, при этом, правда, не прибегая к ненужным фразам приличия, и ограничившись только фактами. Тем не менее, Сол успел заметить, что ему очень некомфортно смотреть в глаза Маттео, в которых на фоне усталости сиял какой-то странный холодный огонек чего-то… действительно маниакального. Уходя со своим креслом, он обернулся и увидел, как этот рано состарившийся мужчина продолжает смотреть ему вслед, и какая-то нехорошая мысль пронеслась у Сола в голове, не имевшая четкой формы и больше похожая на предчувствие.
