- Это точно, куры? Какие-то слишком мелкие...
- Какие были. - лениво огрызаюсь я.
И тут, из глубины жилплощади, зазвучал радостный голос Димона.
- Эхма! Людок, я тут краем уха услышал про пирожки. Буквально недавно, вспоминал твою божественную домашнюю выпечку. Думал, надо бы Людочку попросить провести мастеркласс по приготовлению пирогов, для нашего семейного повара.....Мрак. Для моей престарелой матери, то есть....
Дима замолчал. Грянул разъяренный бас старшей по подъезду. Стены вздрогнули...
- Чего? Свиридов! Ты чокнулся? С какого перепуга мать свою в престарелые записал? В пятьдесят три года? Как дам в глаз, за такие слова! Или Герману, папаше твоему пожалуюсь! Нет, лучше в глаз! Или в ухо! Родители ему образование шикарное, и стартовый капитал исчисляемый в неприличной сумме, и связи в бизнесе, и а он, мать престарелой обзывает! Много бы ты имел яхт, вертолетов, и особняков с апартаментами! Если бы родители тебя не поддерживали! Я те устрою, престарелую мать!
- Все чудесатее и чудесатее. Информация сыпется, как из рога изобилия. Полин, ты чего стоишь, с открытым ртом? Потом подумаешь, чего мне соврать, беги, спасай кадра Дмитрия. Не ровён час, покалечат мужика. - изрекла Антонина, наконец-то соизволившая вынуть из холодильника злополучных кур.
Спорить с Тонькой не стала, побежала спасать...
***
Добежала я быстро, чего там бежать по сравнительно небольшой жилплощади.
Прибежав, испытала нестерпимое желание развернуться и метнуться назад, в кухню. От греха подальше.
Дело не в том, что соседка Коромыслова, одной рукой блюдо с пирогами румяными обнимает, другую руку в бок уперла, осуждающим взглядом Димона сверлит, а высокий блондин Коромыслов, ничего никуда не упер, у него руки емкостями заняты, из емкостей холодец чесночком приятно пахнет. На всю жилплощадь. На Димона, блондин сочувственно поглядывает.
Сам, Димон, под взглядами Коромысловых, выглядел озадаченным, но не испуганным. Я обычно так выгляжу, когда лихорадочно соображаю, как выпутаться из какой-нибудь скользкой ситуации? В которую сама себя впутала?
Дело опять же не в том. Дело в маме моей.
Мама скрестила на груди руки, брови нахмурила, крайнее возмущение всем своим видом демонстрировала.
И нацелен поток возмущения, явно не в Дмитрия.
В дочь единственную нацелен. В меня, то есть. Как будто я, никакая не единственная дочь, а самая что ни на есть двоечница хроническая. Издержки профессии поперли из мамы в мой адрес. По причине неведомой.
Деваться с подводной лодки некуда, прибежала уже. Пытаюсь разрядить обстановку. Затягиваю нараспев, выражая искренне радушие и неподдельное гостеприимство:
- А чего это, вы гости дорогие, толпитесь в неудобном коридоре? Присаживайтесь к столу, через минуту закуски подадим!
- С удовольствием. - откликнулся блондин, находившийся ближе всех к двери комнаты.
Скрылся за этой дверью, и холодец унес с собой.
Димон почему-то не спешит, за блондином последовать. Ждет наверное, когда старшая по подъеду, дырку в его лбу, взглядом досверлит.
Не хотят проходить в комнату, как хотят. И в защите моей, вроде бы нет особой необходимости.
Пячусь задом в направлении кухни.
- Полина. Как тебе не совестно, называть молодую женщину, престарелой? Пренебрежение унизительное проявлять к матери Дмитрия? - останавливает строгий, поставленный голос, деятеля школьной педагогики. Родительницы моей, то бишь.
