– Был бы мозг, было бы сотрясение! – ёрнически сказал тот самый мальчишка, что пытался оттянуть мне веко. Несколько человек засмеялись и пошли прочь, весело переговариваясь о чём-то своём, и оборачиваясь то и дело.
– Однако… – произнёс я и принялся отряхиваться, стараясь не делать лишних движений и решительно не понимая – что же вообще такое происходит?!
С какого хрена я, взрослый мужик тридцати двух лет, делаю здесь, в компании мальчишек, по возрасту годящихся мне в дети? Почему я – внезапно (!) одного с ними роста, когда недавно ещё во мне было сто девяносто два сантиметра – ровнёхонько!
… и почему я воспринимаю себя ещё и тринадцатилетним Лёшкой Пыжовым[1], 1901 года рождения…
Продолжая машинально отряхиваться трясущимися руками, пытаюсь прийти в себя, но получается, откровенно говоря, скверно, а вернее – никак! В голове царит такой колокольный звон и сумбур, что даже разговоры окружающих я понимаю через раз. Помимо откровенно незнакомых слов, речь окружающих изобилует какими-то диалектизмами, и хотя в целом понятна, но вкупе с несколько иным говором и даже самим построением фраз, для моей ушибленной головы она стала настоящим испытанием.
А иногда и вовсе, я будто выпадаю, выключаюсь не то что из разговора, а из суровой действительности, окружающей меня. Лишь по сменившейся раскадровке вокруг запоздало понимаю, что прошло несколько секунд. А потом снова, снова… Со слухом те же проблемы – вроде как он и есть, но временами пропадает или искажается до такого уровня, что все разговоры слышатся как некий отдалённый шум. Вроде как перед закрытыми дверями класса, где урок ещё не начался и учитель не зашёл, отчего стоит лёгкий гул, но отдельных слов не разобрать.
По-хорошему, мне надо сейчас к врачу, а потом хотя бы несколько дней отлежаться, и это программа минимум. Мелькнула и ушла мысль, что в последний раз так хреново я себя чувствовал после региональных соревнований по рукопашке, да и то вряд ли.
Воспоминание это заглянуло в гости, да и ушло, оставив только ряд ассоциативных цепочек, с которыми мне предстоит ещё разобраться. Да укрепилось понимание, что ситуация, в которой я оказался, явно из ряда вон!
"– Попал" – заезженной пластинкой крутится в голове. Другие мысли в ушибленную голову решительно не помещаются, и когда меня потянули за собой, я пошёл, как телок на верёвочке, не соображая вообще ничего. Ресурсов мозга хватило только на то, чтобы переставлять конечности и бестолково глазеть вокруг, не пуская при этом слюни на подбородок.
По счастью, одноклассники мои ничего плохого в виду не имели, а просто провели мимо зевающего швейцара, проведя в школьную уборную на первом этаже, где помогли умыться.
– Давай, не стой в дверях… – меня бесцеремонно пхнули ладонью в спину, подталкивая к умывальнику, где один из мальчишек уже включил холодную воду, с напором бьющую в покрытый белой эмалью металл. Почти тут же мимо меня проскочил какой-то мелкий мальчишка, забежав в кабинку и захлопнув за собой дверцу.
– Да что ж ты будешь делать! – раздражённо выдохнул всё тот же русоволосый доброхот, так и оставшийся пока безымянным. Ухватив меня за загривок крепкой ладонью со слабым запахом табака и сдобы, он надавил вниз, засунув голову под струю воды.
"– Опять… – понял я под холодной водой, льющейся на затылок, – опять на несколько секунд, наверное, из жизни выпал."
