– Атас! Менты на хвосте!
И понеслось! Перепуганный инспектор вцепился в руль, сирена ревёт, мигалка сверкает и требует немедленно остановиться, и севший на хвост мент не отстаёт от несущегося «мерса» ни на метр. Обкуренные наркоманы давят на газ и стараются оторваться от нежелательного хвоста, резко сворачивают в первый попавший переулок и, как гирей на цепи, разносят «жигулёнком» чей-то палисадник у дома.
Но упёртый гаишник не отстаёт! Вот зараза, прицепился! Ещё один поворот, и снова разлетается сзади переломанный штакетник, и взмывают вверх перепуганные куры, спокойно гулявшие у своего дома.
А этот паршивец орёт в машине уже громче чем его сирена и «мэрс» несётся уже к следующему повороту, и сам уже вписывается в него с большим трудом, юзя колёсами почти у самого угла дома. И тут же в этот угол шарахается другим боком бедный взяточник, даже не стараясь вырулить.
Только на следующем повороте, еле увернувшись от лежащего у дома толстенного бревна, защищавшего угол, «мерседес» насаживает на него не в меру настырную погоню и, вырвав у «жигулёнка» из подрамника болты с серьгой, уносится со звенящим по асфальту тросом из разбитой ими деревни.
Да, продешевил, мздоимец! Надо было сразу с них брать тысяч сто пятьдесят на будущий ремонт своей машины. Поскромничал! Вот только интересно знать, что скажет ему дома папа?
Моя команда смотрела на устроенное в деревне ралли с очень большим интересом, в зависимости от того, кто и за кого болел. Они делали ставки на лидера и на аутсайдера, рейхсмарки перетекали из рук в руки и кое-кто уже сколотил неплохое состояние за короткий срок. А Генрих, по ходу дела, объяснял им, почему получился весь этот переполох и от этого ставки увеличивались болеющими за национальную автопромышленность ещё больше, но тут же котировки резко падали от вида сбегающихся местных жителей с дрекольем к контуженому «жигулёнку» с парившим радиатором.
Теперь разговоров, смеха и весёлых предположений о том, что чувствует сидящий в машине горе-бизнесмен и что он ещё будет чувствовать, когда к нему сбегутся все пострадавшие от разгрома, устроенного в деревне, то нам этого веселья хватит до самого города, уточняя и придумывая новые детали, которые ребятам были не видны, но очень всем хотелось это видеть во всей красе и звуках!
– Но как же так можно позорить свои погоны? Он же офицер! – Генриху был совершенно непонятен поступок этого человека.
Но разве можно обижаться на убогого, если у него от рождения ума нет? А этот школу закончил, и она, перекрестившись, выставила ему в аттестат по всем предметам троечки и, с богом, проводила за порог! Папочка, заплатив хороший куш, устроил его в институт, но сынок на лекции не ходил, и папе приходилось платить за каждый экзамен. С каждым годом он наглел всё больше и больше, а ума так и не набрался, ну и пристроил папуля его у себя в деревне участковым. А жить-то красиво хочется, вот он и додумался кормиться на асфальте, но и здесь сорвалось! Сплошная невезуха! И ведь не бедствует, паршивец, с куска на кусок, сидя под крылышком у папашки – вон какая хряпа, аж лоснится! Очень нужную для страны профессию испоганили вот такие проходимцы всех мастей и званий! Ведь в стране люди уважают и гордятся ОМОном и СОБРом, настоящими мужчинами нашей Родины, сотрудниками МЧС и военнослужащими армии! А этот потянулся за лёгкими деньгами и доброго слова не заслуживает!
