– Добрый день, Давид Русланович.
– Мне сообщили об инциденте в офисе, – его голос меняется, становится немного более жёстким. – Я прошу прощения за своего сына. Он перешёл черту.
Хм... Ну конечно, Ильдар – его сын!.. Ангелина Васильевна по струнке перед ним вытягивалась и называла Ильдар Давидович. Совсем несложно было свести дебит с кредитом.
Правда, в нашем детском доме Фридман никогда не появлялся со своими детьми. Да и жену его никто не видел.
– Сейчас я в отъезде, к сожалению, – продолжает мужчина. – Меня не будет до следующей недели. Когда вернусь, жду тебя в своём офисе, будем оформлять тебя на работу. Хорошо, Лизочка?
– Я...
Нерешительно замолкаю. А вот Фридман настойчиво продолжает:
– У Ильдара просто шутки дурацкие. Он уже покаялся и больше тебя не потревожит. Наша с тобой договорённость в силе. Ты сможешь работать и совмещать с учёбой в университете. Оклад будет достойным. А чтобы у тебя были средства, пока не начнёшь работать, заедь к Ангелине Васильевне и получи аванс.
Вера слышит голос Фридмана из довольно громкого динамика моего телефона, и у неё округляются глаза. Пихает меня в плечо и говорит одними губами:
– Соглашайся.
А я не знаю... Но, с другой стороны, меня же ещё не взяли официанткой. Вроде бы глупо отказываться.
– Давид Русланович... – прокашливаюсь, пытаясь вернуть себе голос. – Мы можем отложить этот разговор до Вашего возвращения?
– Конечно. У тебя всё нормально?
– Да... И аванс мне не нужен.
– У тебя есть, на что жить, Лиза? – строго.
– Есть, – вру я.
Пару секунд он молчит, потом, словно смирившись, произносит:
– Хорошо. Позвоню, как только вернусь в город.
– Спасибо.
– Пока не за что. Я для тебя ещё ничего не сделал. Но сделаю. До встречи, Лизочка.
– До свидания.
Сбрасываю вызов и смотрю Вере в глаза. А она в мои. И мы напряжённо молчим. Вера отмирает первой.
– Фридман меня пугает, – говорит она, поёжившись. – Всегда пугал, если честно.
Вера воспитывалась в детском доме до четырнадцати, потом её удочерила дальняя родственница. А через пару лет вернула обратно, словно ненужную вещь. Когда в восемнадцать Вера покинула стены детского дома, мне было шестнадцать. Мы по-прежнему дружим. И Фридмана она знает лично.
– Меня очень смущает его настойчивая опека над тобой, – признаётся она.
Ох, а как меня всё это смущает! Но наша воспитательница Тамара Павловна убедила меня, что Давид Русланович очень хороший человек, и что опекает он не только меня.
– Но с другой стороны, – поднимает указательный палец вверх, – надо брать от этой жизни всё, Лиз! Если Фридман так хочет помогать – пусть помогает. Если Аверьянов хочет помочь – пусть! Ты просто принимай, ничего не предлагая взамен.
Она права, конечно...
– Дан звонил какой-то Элине по поводу должности официантки для меня. Думаешь, она сможет помочь?
– Элина сможет, – уверенно заявляет Вера. – Её мать хорошо знакома с владельцем клуба. И если Элину просит сам Аверьянов, она легко решит этот вопрос. Эля по уши в него влипла, – многозначительно дёргает бровями. – Ладно, пойдём к Костику. Оставишь свои данные.
– А как же Фридман?
– А с Фридманом пока как вилами на воде, – разводит руками Вера. – Вот вернётся – и будешь думать об этом.
И это правильно. Надо брать от жизни всё. Наверное.
***
Домой еду в приподнятом настроении. Во-первых, Вера накормила меня обедом. Это просто прекрасно, потому что в холодильнике у меня мышь повесилась.
