* * *
Нечто огромное, белое рванулось из темноты, сбило с ног Горана, придавило своим весом. Топор отлетел в сторону, Казимир тыкал рогатиной в широкий бок, но свинья – израненная, со следами от картечи на морде – не обращала внимания, а лишь тянулась острыми клыками к лицу бородача.
Тот безуспешно пытался выскользнуть из хватки, отталкивая от себя шершавый пятачок, но зверюга бесилась, топталась на месте, и Горан сползал ещё глубже под неё.
Вдруг в свете фонаря что-то тускло блеснуло, зацепило взгляд. Прямо в бедре огромной старой свиньи торчало странное лезвие, будто бы с перчаткой. Рана вокруг давно зажила, перчатка поистрепалась, но клинок выглядел острым.
Из последних сил Горан вцепился в это перчатку, намотал её на пальцы и выдернул нож из свиной ноги. Та взвизгнула во всю мощь своих лёгких, совсем оглушив бородача. Времени раздумывать не было – перехватив как следует этот странный, без рукояти, нож, Горан принялся колоть глотку кровожадной твари.
Поначалу удавалось взрезать лишь кожу, следом показалась жировая прослойка. Перчатка сама наскочила на руку, кромсать стало удобнее – казалось, этот нож для того и придуман – резать глотки. Наконец, под слоем жира показалось что-то красное, с очередным ударом кровь брызнула в лицо Горану, залила его целиком теплым склизким фонтаном. Свинья продолжала визжать, грузно оседая прямо на свою неудавшуюся жертву. Дернув копытами из стороны в сторону, Шумка, наконец, затихла. Тяжелая туша придавливала бородача к земле, выталкивая воздух из лёгких, сжимала до хруста рёбра.
– Снимите её с меня! – прохрипел Горан, беспомощно елозя ногами. Фельдшер дернулся было на помощь, но был остановлен каменной рукой Казимира, ткнувшей его в грудь с такой силой, что Тадеуш аж охнул. Щуплый старичок с непониманием уставился на калеку, но, поймав его взгляд, как-то сжался – такая ярость и злоба пылала в глазах бывшего партизана.
– Казимир, в чём…
– Откуда это у тебя? – задыхаясь от гнева, просипел однорукий.
– Что за… Да вытащи ты меня! – бородач вертелся изо всех сил, но мёртвая свинья в полтонны весом надёжно удерживала его на месте.
– Это! – Казимир указал пальцем на перчатку с лезвием, которая все ещё как влитая сидела на ладони Горана.
Горан поднёс руку к лицу, будто бы вновь увидев спасший ему жизнь предмет. Кожаная перчатка была покрыта дырами в нескольких местах, залита свиной кровью, но ржавый клинок оставался острым и торчал из ребра ладони смертоносным жалом. Холодный пот прокатился по спине пленённого гиганта, когда тот осознал, чем перерезал горло свинье.
– Это не моё! – вскричал он басом, сбившимся на фальцет, – Я только что его нашел! Богом клянусь!
– Чьим богом? – прорычал Казимир. Фельдшер недоуменно переводил взгляд то на бывшего партизана, то на Горана.
– Господа, а в чём, собственно…
– Сербосек, – тяжело, будто топор в колоду, приземлилось слово Казимира, – Клинок усташских палачей. Говорят, таким один из них зарезал за ночь больше тысячи сербов. Я видел их в Ясеноваце, видел в Вуковаре, повсюду. Один из ублюдков повредил мне таким артерию, когда мы освобождали лагерь – руку пришлось отнять. И теперь, спустя пять лет, я вижу его вновь.
– Ты не в себе! Я вынул его из свиньи! Он торчал в её ноге, я клянусь тебе! Посмотри, он ржавый! – тут Горан немного слукавил – проржавела лишь та часть, что была внутри свиньи, – Будь я усташом, таскал бы я такое с собой? Доктор, скажите ему!
