Она ничего не ответила, только на несколько мгновений сжала губы. Ещё одно проявление эмоций? Может быть.
– Чем оно важно для тебя? – я открыл дверь в гостиную и пропустил Финиру.
Девушка зашла, оглянулась на меня, её золотистые брови чуть нахмурились. Я замер, ловя это ощущение – кажется, Нира сама не заметила этого движения лица, и выглядело это… очень естественно.
– Я что-то вспомнила, – медленно ответила Бездушная. – Не знаю, что это. Кажется, из прошлого, – она говорила отрывисто, короткими предложениями, и голос звучал напряжённо, хотя так же бесстрастно.
Странное, тревожное сочетание – вроде и без эмоций, но что-то проскальзывало, словно прорывалось сквозь густой туман забвения. Значит ли это, что чувства у Бездушных не отобрали, а просто заставили забыть? Загнали так глубоко, что без посторонней помощи их не вытащить обратно? Очень, очень жаль, что о прошлом Финиры не узнать, все ниточки оборваны. Разве что, она сама что-то вспомнит и расскажет.
– Поделишься? – осторожно спросил, отодвинув ей стул. – Садись, – пояснил замешкавшейся девушке.
Похоже, за ней раньше не ухаживали. Хочу или не хочу знать, как с ней обращался прежний хозяин? Некстати вспомнились дневники этого сумасшедшего маньяка, и к горлу подкатил горький ком, я поспешно загнал нехорошие мысли поглубже. Не хочу, пожалуй. Сам расспрашивать точно не буду.
– Какая-то комната, светлая, девушка сидит спиной, кажется, она чему-то радуется и разговаривает с мамой. Это она подарила зеркало девушке, – Финира помолчала, а я дёрнул шнурок, вызывая Чали. – Она держит это зеркало и очень похожа на меня, хотя я видела её со спины. Это всё, – закончила моя гостья и посмотрела на меня.
Бесстрастно, но мелькнуло ощущение, будто она ждала чего-то. Мама? Финира вспомнила свою маму? Точнее, подарок. Теперь понятно, почему она так в него вцепилась, если в самом деле мать Бездушной когда-то подарила ей похожее, и если Финира её любила, предмет в самом деле способен дать толчок и воспоминаниям, и пробуждению чувств. Да уж, иногда случайности решают очень многое в нашей жизни.
– Если вспомнишь что-то ещё, расскажешь? – спросил я, намеренно оформив просьбу вопросом.
Я ей не хозяин и не могу заставить делать то, чего она не хочет, и Финира должна научиться это понимать. Ответить моя гостья не успела, появилась экономка.
– Принеси нам, пожалуйста, обед, – попросил я Чали.
– Конечно, господин Аллард, – с доброй улыбкой отозвалась она и вышла.
– Зачем вы хотите знать, вспомню ли я что-то ещё? – Финира вернулась к нашему разговору.
– Мне интересно, – искренне признался я. – И я хочу помочь тебе, – добавил тоже истинную правду.
Бездушная помолчала, погладила лежавшее перед ней на столе зеркало, на бесстрастном лице не мелькнуло ни тени задумчивости.
– Хорошо, если я что-то вспомню, я расскажу, – ответила наконец она.
Наш обед тоже прошёл в молчании, хотя я то и дело поглядывал на Финиру – может, она и на еду как-то среагирует? Когда Чали унесла пустые тарелки, я поднялся и протянул ей руку.
– Как тебе блюда? – всё же спросил.
– Вкусно было, – Финира вложила пальцы в мою ладонь, забрала зеркало, и мы вышли из гостиной, направившись к мостику.
Ажурный, словно кружевной, он казался невесомым, ступи на него – и прогнётся, коснётся воды. Но – нет, он был прочнее каменного, сотканный из магии. На поверхности озера кое-где росли радужные лотосы с разноцветными лепестками, над ними вились бабочки и стрекозы, а впереди вздымались стены Собора, и от них будто исходило сияние.
