Впрочем, текст одного из памятников потерянной культуры с кричащим о своей абсурдности названием «Жирнован», и без ссылки на трудное положение переводчицы, был совсем непрост. Прежде всего для осмысления.
Для верного перевода самим монахам нужно было чувствовать себя на месте коренных жителей Мезоамерики. Но покорители диких, по их мнению, племен вряд ли погружались глубоко в психологию насильно окормляемых народов.
Впрочем, спасибо им и за такой поверхностный интерес к исчезающей культуре. Правда теперь Тане приходилось работать за всех сразу, кто был хоть как-то причастен к цепочке создателей этого текста.
Голова кругом: так что такое «отречение от лика»? Может, просто маску надела или модный макияж нанесла, а может и замуж вышла. С переменой фамилии. А потом недалеко и до «края».
Про замужество Таня знала почти все. В теории. Впрочем, в возрасте тридцати и более лет подобные знания приходят из достаточного количества внешних источников. И из чувства внутренней необходимости положенных в ее возрасте «глупостей». Для полноты ощущений.
Но обстоятельства ее личной жизни все-таки уже сильно напоминали поговорку: «не было гроша, а тут алтын». «Тут» в наличие был и мужчина, и долгожданный собственный ребенок, уже находящийся под ее сердцем.
«Отречение от лика» – так ведь, кажется, в переводе предположительно называлось узаконивание личных отношений – давно просилось само собой.
Впрочем, порой легкомысленный, но трудолюбивый синеокий симпатяга Гена Левашов и без этого считался ее жизненным спутником. Что, видимо, позволяло сохранять ему «статус кво»17 – не беспокоиться о ЗАГСе, если ты и так почти муж. Во всех смыслах и на полном серьезе.
А Тане так хотелось новой фамилии, глупостей с платьями, стильными подружками невесты и, главное, кольцами. Тем более, что Гена ювелиром и работал. И мастером был хорошим и талантливым.
Другое дело, что своих постоянных клиентов, для которых существуют серьезные конторы, Геннадий здесь только завоевывал. Изо всех сил. Ведь он появился в Москве всего три года назад.
Приехал из Екатеринбурга, и со временем его мастерская под многообещающим названием «Золотой ринг» – имея ввиду Ring, как кольцо – приобрела первый островок стабильности. Это был постоянно действующий договор с небольшой, но солидной сетью ломбардов, которые подбрасывали Гене на кусок хлеба с маслом.
Был Геннадий универсалом. Не чурался драгоценных камней. Особенно любил, почему-то, работать с изумрудами. Золото было его коньком. И даже с медью работал. Хоть и говорил, что не лудильщик, но нравилось оно ему.
А серебро терпеть не мог. Редко этот металл в его руках видели, даже в вампиризме подозревали. Говорит, не нравиться ему работать с ним, и все тут! Не мой, видите ли. Что за каприз?
Выпрашивала как-то у него Татьяна массивные серебряные серьги – очень такие ей шли. Сделай и сделай – ни в какую. Хочешь такие же золотые сконструирую?
Впрочем, финансов на такие же из золота у него хоть и хватало, а все шло в его «дело». «Ладно, похожу с такими же, но старыми. Или совсем без сережек», – усмехалась «вечная», но уже сильно беременная невеста…
…Подруга семьи Милена Удачина, а для некоторых друзей просто Мила, прибыла к ним как скорый поезд – стремительно и по расписанию. Как правило это означало только одно – вторая пятница месяца.
Иногда она приезжала спонтанно, но в середине каждого последующего месяца это были неизменные дружеские посиделки за чаем. Ну или кому чего врачи разрешают.
