И вот сейчас, почти двадцать лет спустя, с бокалом в руке, он стоит и смотрит на далекие заснеженные вершины Альп.
– Профессор Вармер? – раздалось за спиной.
Аш повернулся, и встретился взглядом с улыбающимся толстячком. Он искренне улыбнулся в ответ, протягивая руку для приветствия.
– Доктор Уитли! Рад вас видеть. Как добрались? – Аш помнил, что Оскар Уитли совершенно не переносит авиаперелеты.
– Чудесно, просто чудесно, если бы не этот постоянный контроль безопасности.
Аш кивнул, непроизвольно бросив взгляд в сторону входа. Несмотря на грамотную организацию пропускных пунктов, ему пришлось простоять более сорока минут, прежде чем попасть в здание. А бедному Оскару, на пути из Манчестера, пришлось повторить эту процедуру, как минимум, два раза: на входе и на выходе с вокзала. И то, если ему повезло добираться без пересадок.
– Совершенно не понимаю, чего они опасаются. Неужели я так похож на неблагонадежного элемента?
Розовощекий Уитли, больше всего походил на Санта Клауса, сбрившего бороду, и сама мысль, что он может вынашивать разрушительные планы, не могла не вызвать улыбку.
– С вас, дорогой Оскар, спрос, как раз, вдвойне: вы же ученый, а значит можете пронести с собой, как минимум, атомную бомбу.
Доктор отмахнулся пухленькой ручкой настолько забавным жестом, что вызвал улыбки у всех, кто это видел.
– Куда мне, простому звездочету. Это, Аш, скорее, по вашей части.
Аш, не скрываясь, рассмеялся. Он вспомнил, как Оскар, рыча на нерадивых техников словно разъяренный тигр, собирал фильтр для подавления шумов. Четкие, уверенные движения рук, безошибочно выбирающие из беспорядка на столе нужную деталь, всклоченные остатки шевелюры и пылающие глаза как нельзя лучше складывались в образ безумного профессора, создающего адскую машину.
Аш уважал Уитли, за то, что тот всегда старался разобраться в вопросе, прежде чем высказать собственное мнение.
Среди астрономов упоминание гравитационного телескопа считалось дурным тоном, он оставался объектом для насмешек и не более чем бесполезной игрушкой. Считалось, что уважающий себя ученный не подойдет и на милю к этому устройству. Оскар же, прежде чем признать, что он, действительно, не очень подходит для наблюдения за массивными объектами, провел почти два месяца в лаборатории Вармера. После чего, он сказал Ашу, что не видит разницы между телескопом и гравидетектором почти полувековой давности. Но, признал, что если телескоп не подходит для астрономических наблюдений, то это не значит, что больше он ни на что не годится.
– Не прибедняйтесь, Аш. Я слежу за вашими публикациями, и, честно говоря, эти статьи мне частенько напоминают старый добрый детектив. Когда кажется что развязка уже близко, появляются новые факты, которые придают истории совершенно новый окрас.
Профессор рассмеялся.
– Вам следовало бы стать врачом. Из ваших рук даже самая горькая пилюля казалась бы шоколадной конфетой.
Оскар, казалось, обиделся.
– Вы же знаете, Аш, что я всегда стараюсь говорить правду. И если бы я считал, что ваши исследования бесперспективны, то я бы вам об этом обязательно сказал.
Профессор Вармер поднял руки в примирительном жесте. Что правда, то правда. Уитли считал, что если человек дурак, то ему нужно об этом сказать. Тем не менее, он не упустил возможности пустить шпильку.
– Возможно, если бы вы более внимательно ознакомились с работами Свенсона, он бы не рискнул делать такое громкое заявление.
