Он шел на нее, надеясь, что, когда обнаружит источник, тот откроет все секреты его больного сознания. Он понимал, что где-то внутри него покоится истинная личность. Но не знал, как до нее добраться. Думал, что она бесследно исчезла, но музыка пробудила ее.
Его настоящее «я» резонировало на этот звук, и чем ближе Грим подходил, тем сильнее пробуждался внутренний голос.
Вдалеке что-то мелькнуло, какая-то тень. Две тени.
Он увидел ребенка, идущего за человеком в черном, который и был причиной этой чарующей мелодии. Мальчик называл впереди идущего папой и не отставал ни на шаг. Грим последовал за ними. И чем ближе становился, тем сильнее росла в груди тревога. Этот странный человек, что скрыт тенями, никак не мог быть отцом ребенка. Мальчика нужно остановить. Как и прошлого. Того, в приюте.
Не чувствуя травы под ногами, он ускорил шаг, но вдруг тьма плотным кольцом окружила его. Скрыв под черной пеленой все, что было дальше трех шагов.
– Ты кто? – спросил его детский голос.
Грим остановился. Из-за дерева выглядывал ребенок. Бледный, словно его кожа была сделана из свечного воска. Лохмотья одежды свисали с худого тела.
– Не знаю, – ответил Грим.
– Тебе нельзя, – сказал другой ребенок. Он прятался за камнем и лицом походил на первого. Его отличала непослушная рыжая шевелюра и пухлые ладошки, которыми он закрывал уши.
Раздался женский крик, но тут же утонул в пучине мелодии флейты.
Грим посмотрел в направлении звука.
– Уходи. – Детский голос раздался за его спиной, он явно принадлежал девочке.
Грим обернулся, и что-то в очертаниях ее лица ему казалось знакомым. В остальном такое же бледное и пустое, как первых два.
Дети выходили из-за деревьев и окружали его. Они брали друг друга за руки, создавая вокруг незваного гостя кольцо.
– Тебя здесь не ждали, – приговаривали они.
– Что это за мелодия? – спросил Грим, хотя и понимал, что дети ему не ответят.
– Уходи! – прокричали хором дети, хотя их лица с черными угольками вместо глаз оставались безмятежными.
– Они правы, вам пора уходить, – послышался знакомый голос, и Грим проснулся.
Все те же каменные стены тюремной камеры в Гримсвике. Та же жесткая кровать.
Вот только память никуда не делась. Весь прошлый день сохранился в сознании, как и надпись с его прозвищем на камне. Он помнил и суд, и пацана и даже успел изучить обрывки сна, прежде чем они бесследно исчезли.
– Как спалось?
Грим повернул голову.
На соседней кровати сидел мужчина, вид которого резко контрастировал с унылой тюремной камерой. Одетый в костюм-тройку английского кроя, гладко выбритый, с короткими черными волосами. На коленях он держал дорожный саквояж, на котором сложил руки. Пальцы с аккуратными ногтями стискивали ручку.
Грим не мог подобрать ни одно преступление, в котором можно было бы обвинить незнакомца. Разве что в чрезмерной педантичности?
– Вы кто? – спросил Грим.
– Так уж вышло, что я здесь заперт по вашей воле, – ответил тот вежливо. – Мне необходимо, чтобы вы вспомнили, кто вы такой.
– Вы врач? – Грим пытался вспомнить, видел ли он этого человека на совете в минувший день. Вроде нет, однако лицо казалось знакомым.
– Практически, – он поправил манжету, – почти защитил докторскую степень психотерапевта. Но случай изменил мои планы.
– Как ваше имя?
– … – Голос незнакомца утонул в неожиданно появившемся шуме.
Противный звук пронзил перепонки, отчего мигом разболелась голова. Внутреннее давление нарастало, и казалось, глаза вылетят из орбит. Чтобы хоть как-то справиться с приступом, Грим обхватил голову руками.
